Родишь мне сына - стр. 14
Он стоял и молчал. Я только слышала почти беззвучный цокот льда в его стакане.
— Что ты пьешь?
— Виски, — ответил он. — Хочешь, я и тебе налью?
Я хотела отказаться, но... застыла перед ответом.
— Не знаю.
— Не знаешь? — удивился Марат. — А кто же тогда знает, если не ты? Ты любишь виски?
— Не знаю, — повторила я шепотом. — Я никогда его не пробовала.
— Вот как... — сделал он шаг ко мне и стал ближе. — А что ты любишь? Что ты пробовала? Расскажи мне, что ты пробовала в свои девятнадцать лет? — Его голос был другим. Более мягким и плавным. Более расслабленным. Не таким, как в прошлый раз. Марат был немного пьян, и это ощущалось. — Ты уже должна была многое пробовать...
— Алкоголь я не пробовала. Я вообще ничего не пробовала... в свои девятнадцать лет.
— Хм... — задумался он и сделал еще глоток, звеня кубиками льда. — Интересное заявление... А как насчет интимной жизни?
Он был пьян и силен, стоял от меня в каком-то метре. Со стаканом виски в руке. Марат определенно не хотел уходить. А то, что он спросил — было только началом, только намеком на цель визита. Он пришел взять то, ради чего забрал меня домой.
— Интимной жизни? — повторила я с нервной хрипотцой. — Ты хочешь узнать... была ли я... — гасли мои слова в тишине, — была ли я с парнем?
Марат протяжно выдохнул. Эта тема его беспокоила, он хотел от меня услышать конкретики. Хотел узнать все подробности, все сюжетные линии моих любовных похождений. Но проблема заключалась в том, что их не было — этих сюжетных линий. Этих любовных похождений. Не было ровным счетом ничего. И мой единственный парень был выдуманным. Таким же нереальным, как и Северное сияние.
Но если небо я больше никогда не увижу... То к мужскому телу я хотя бы могла прикоснуться.
— Ну... — сказал Марат, — может, с парнем ты и была. Это мне не интересно. Ты лучше мне скажи... была ли ты... с мужчиной?
Он поставил стакан на тумбу и подошел ко мне вплотную. Я почувствовала новый запах.
Этот аромат был иным. Пахло чистой грубой кожей и ментоловым шампунем. Пахло теплом, влагой распаренного тела — оно слегка вспотело после душа и порции виски. А еще был привкус спирта — именно не запах, а привкус. Я его ощущала во рту, украдкой смаковала, растирая языком, чтобы представить выпивку в стакане. Представить, что он пьет. Что он чувствует сейчас.
Возникала жажда впечатлений. И эта жажда пугала.
— Что ты делаешь? — спросила я, когда он взял меня за руки.
На моих запястьях снова оказались путы. И пускай он давно уже снял с меня наручники, эти крепкие пальцы были хуже всяких замков.