Родишь мне сына - стр. 16
— Спускайся ниже, — прозвучало в тишине. — Не надо стесняться. Дай рукам волю.
И я позволила себе пойти на поводу у жажды.
Скользнула пальцами по выступающей груди. Нарочито упругой, сбитой. Не похожей ни на что другое, что я трогала в своей жизни. Он был накаченным подонком. Чтобы иметь такое тело, нужно изнурять себя нагрузкой. И он нагрузок явно не боялся...
Рельефные выступы на прессе. Я о таком лишь слышала. Еще девчонкой видела в журналах, на картинках. Но вживую это было в первый раз. Все это было в первый раз.
Я первый раз была не дома поздней ночью. Первый раз ночевала не в своей кровати. Первый раз была одета не в свою одежду, а в мужскую рубашку. Первый раз я дышала алкоголем и мужчиной. Первый раз я... бессовестно касалась тела.
Не своего, а чужого.
Руки опустились ниже. И случилось то, что не оставило меня в покое.
— А! — вскрикнула я и отшатнулась. — Что... нет...
Я только что дотронулась до члена.
Марат был неодет — абсолютно голый. И стоял передо мною в этом виде.
Я ощутила его твердость и размеры. К такому мои пальцы точно не привыкли, это стало шоком. Настоящим шоком. Я отползала в угол, поджимая ноги. Все это было слишком — я на такое не подписывалась. Только не так. Он чересчур самоуверен, если думает, что я прикоснусь к нему хоть раз. Хоть маленький разочек.
— Что, испугалась? — взял он меня за прядь и убрал ее со щеки. — Ну извини. Я возбудился... Не трахался уже, наверное, с месяц. Если не больше. Ты даже не представляешь, как мне хочется всадить его поглубже и как следует прочисть тебе трубы.
— Это ужасно, — трясло меня от адского стыда. — Это... это отвратительно. Просто омерзительно. И грубо. То, что ты сказал — это ужасно грубо.
Он пытался меня успокоить, но все эти подачки только портили картину. Он элементарно домогался. Нет разницы, делает он это силой или выдает за нежность.
— Успокойся... Ты слишком напряжена, — гладил он меня по шее пальцем.
— Я просто не могу поверить, что сделала это. Что... прикоснулась к... этому...
Марат присел возле меня на свой роскошный диван. И предложил мне выпить.
— Хочешь? — поднес он стакан. — Хороший односолодовый виски... Просто отхлебни глоток — и сразу станет лучше.
— Я не хочу.
— Тебе понравится.
Я ему не доверяла. Я не верила ни капли в то, что мой палач вдруг стал нормальным и хочет угодить своей жертве. Этот жест внезапной доброты выглядел как последний ужин перед казнью. Только вместо электрического стула — кожаный диван. А вместо ужина — холодный виски.
— Не хочу это пить, — сказала я, но не убрала стакан от лица.