Родина слоников (сборник) - стр. 28

Каширин не вернулся. Мотив обреченности солдата изменой женщины прозвучал в тот год дважды: в «Доме» и калатозовских «Журавлях». Оба раза неконтролируемая страсть к чужаку передавалась клавишными бурями, и оба раза невольная виновница накладывала на себя добровольную схиму – обет верности павшему.

Не вернулся отец. Убили Галю. Остальные пришли – да не с полной грудью орденов, как заведено было в тогдашнем кино, а со скромной и втрое дорогой «За отвагу» или солдатской «Славой», а все больше с желтыми нашивками за тяжелые ранения. Из четырех семей осталась одна, катина, – в той же пропорции, что и по всей стране. А дом остался. И соседский Витька из лирических соображений обрызгал из лужи Давыдовскую Майю.

Порядок, значитца.

Киноисторик Вера Шитова позже заметила, что эта многофигурная, мозаичная и растянутая по времени (1935-1950) семейная сага стала предтечей фамильно-клановых сериалов – еще одного обязательного атрибута стабильного общества, в котором любят дом и не рубят мебель из максималистских побуждений. В том же 57-м прокатный топ-лист возглавили именно пилотные серии исторических семейных эпопей «Тихий Дон» и «Хождение по мукам». «Дом, в котором я живу» и «Летят журавли» сильно уступили им в популярности, заняв соответственно 9-е и 10-е места в годовом рейтинге (28 с лишним миллионов зрителей), зато собрали ворох фестивальных призов и развесистых комплиментов. Сказочная известность накрыла дебютантку Жанну Болотову и сыгравших первые знаковые роли Владимира Земляникина, Евгения Матвеева, Нинель Мышкову и Михаила Ульянова (лишь ему за год до «Дома» удалось прославиться в «Они были первыми»).

А Россия тем временем снова попала в противофазу с остальным миром. Практически одновременно с постановлением ЦК 31.07.57 г. о массовом жилищном строительстве, покончившим с барачно-чемоданной жизнью совграждан, в США был опубликован роман Джека Керуака «В дороге» – манифест кочевого, гулевого и космополитичного битничества. В год, когда у нас расцвело тепло родных этажей, желтых окон и ключей под ковриком, обожравшаяся Америка запела, что самый рай в шалаше, а лучшая крыша – небо голубое. Села на колеса и куда-то поехала.

7 Ноября, светлому празднику примирения и согласия

1957, «Мосфильм». Реж. Юлий Райзман. В ролях Евгений Урбанский (Губанов), Софья Павлова (Анюта), Борис Смирнов (Ленин), Евгений Шутов (Федор), Валентин Зубков (Степан). Прокат 22,3 млн человек.

1957-й, партия в глубоком нокауте. Закрытое письмо парткомам просачивается наружу, потом публикуется в печати: семь миллионов коммунистов не в состоянии утаить корпоративный секрет. Второй раз за сорок лет истово верящая Россия узнает, что бога нет: «Оказался наш Отец не отцом, а сукою». Кто-то стесняется мартовских слез, кто-то стреляется в февральский лоб, кто-то теребит пожухлый партбилет и разговаривает с ленинским профилем, потому что больше разговаривать не с кем. Вырезанные с фотокарточек сгинувшие друзья сверлят пустыми проплешинами, вчерашнее Политбюро обнаружило свою антипартийную сущность, статуи со всей страны свозят в Волгу, а в лефортовских подвалах по маленькой постреливают изуверов железного наркомата – правда, наиболее отличившихся: Нюрнберг-П Советам ни к чему. В поисках идеала каторжной несгибаемости общество поворачивается к тихо ковыляющим лишенцам, опять оказавшимся ленинской гвардией; гвардия беззубо хлебает тюрьку да по привычке стряхивает хлебные крошки в ладонь.