Родина - стр. 10
Хошиан вернулся уже после одиннадцати – со связкой лука-порея в руке. Весь вечер он провел на своем огороде. Такое вот увлечение у этого мужчины, теперь уже ставшего пенсионером. Огород расположен прямо у реки. И когда река разливается – в последний раз это случилось в начале года, – прощайте все посадки. Бог с ними, бывают вещи и похуже, говорит Хошиан. Рано или поздно вода все равно спадает. Тогда он сушит садовые инструменты, выметает грязь из сарая, покупает новых крольчат и повторно сажает овощи там, где старые спасти не удалось. Зато яблоня, инжир и орешник выдерживают любое наводнение. Вот и все. Все? Беда в том, что в реку попадают промышленные стоки и после наводнения от земли идет сильный запах. По словам Хошиана, от нее начинает пахнуть заводом. Мирен с ним не согласна:
– Ядом от нее пахнет, вот чем. Когда-нибудь нутро у нас не выдержит, и мы все перемрем.
Еще одно ежедневное занятие Хошиана – карты по вечерам. Четверо друзей играют в мус [6]на кувшин вина. в баре “Пагоэта” – в нижней части поселка, если идти по направлению к главной площади. Но чтобы им на четверых хватало одного кувшина – это, конечно, сказки.
По тому, как муж держал свой лук-порей, Мирен сразу поняла: явился он в хорошем подпитии. И не удержалась, съязвила, что скоро нос у него станет таким же красным, как у покойного папеньки. Была, кстати, верная примета, по которой легко было судить, что Хошиан позволил себе лишнего: в таких случаях он то и дело чесал себе правый бок в области печени, как будто его кто-то укусил. Тут уж никаких сомнений не оставалось. Но конечно, идя по улице, он кренделей никогда не выписывал, чего нет, того нет. Да и к жене не цеплялся. Вот только без конца чесал бок, как другие имеют привычку осенять себя крестным знамением или стучать по дереву.
Хошиан никому не умеет отказать. Вот в чем беда. И вино в баре лакает только потому, что другие тоже пьют. Если, допустим, кто-то из приятелей скажет ему: “Пошли кинемся головой в реку”, – побежит следом как ягненок. Короче, в тот раз домой он явился в съехавшем набок берете, с блестящими глазками и почесывая бок. И еще – сразу слишком расчувствовался. В столовой долгим нежным поцелуем приклеился ко лбу Аранчи. И при этом чуть на нее не завалился. Правда, Мирен его к себе не подпустила:
– Нет уж, охолонись, от тебя за версту кабаком несет.
– Да ладно, чего ты зря заводишься?
Она выставила вперед обе руки, чтобы удержать мужа на расстоянии:
– На кухне для тебя рыба. Небось уж остыла. Сам подогревай.
Полчаса спустя Мирен позвала его, чтобы он помог уложить в постель Аранчу. Они подняли ее с инвалидного кресла – он под одну руку, она – под другую.