«Робот-зазнайка» и другие фантастические истории - стр. 101
– Ага. Интересно, что это с ним?
– Я ему сделал «микки финн»[19], – объяснил робот. – Он же ни разу на меня не взглянул. Я не особо тщеславен, но человек, настолько нечуткий к красоте, определенно заслуживает урока. А теперь прошу меня не беспокоить. Я иду на кухню, буду там отрабатывать танцевальные движения. Пользуйтесь алкогольным органом. Впрочем, не запрещаю прийти и полюбоваться.
Жужжа шестеренками и колесиками, Нарцисс покинул лабораторию. Гэллегер вздохнул:
– Куда все катится…
– Что именно?
– Да все. К примеру, я получил заказ на три совершенно разные вещи. А потом напился и собрал устройство, решающее все три проблемы. Мое подсознание их как орешки щелкает. Но, увы, протрезвев, я ничего не могу понять.
– Зачем же тогда трезветь? – серьезно осведомился Смейт. – Как работает этот алкогольный орган?
Гэллегер продемонстрировал.
– Погано себя чувствую, – пожаловался он. – Мне бы проспать целую неделю или…
– Или?
– Напиться. Пусть так и будет. Знаете, какой вопрос не дает мне покоя?
– Какой?
– Почему эта машина, когда работает, поет «Сент-Джеймсскую больницу»?
– Хорошая же песня, – сказал Смейт.
– Спору нет, но ведь мое подсознание следует логике. И пусть это безумная логика, но…
– Да не берите в голову, – посоветовал Смейт.
Гэллегеру сразу полегчало. Он вновь почувствовал себя в своей тарелке. Вернее, в теплом розовом тумане. Теперь есть деньги в банке. Судиться не надо. Макс Кафф наверняка получит по заслугам. А тяжелый топот говорит о том, что на кухне отплясывает Нарцисс.
Уже миновала полночь, когда Гэллегер поперхнулся выпивкой и заявил:
– Вот я и понял!
– Свмпмф… – просипел разбуженный Смейт. – Вы о чем?
– Похоже, я люблю петь.
– И что с того?
– Похоже, я люблю петь «Сент-Джеймсскую больницу».
– Ну так пойте, – предложил Смейт.
– Но не в одиночку, – пояснил Гэллегер. – Я всегда пою, когда пьян, однако считаю, что в дуэте у меня получается лучше. Вот только я был один, пока работал над машиной.
– И?..
– Должно быть, вмонтировал в нее воспроизводящее устройство, – предположил Гэллегер, содрогнувшись при мысли о колоссальных возможностях и диковинных психических девиациях Гэллегера-Штрих. – Подумать только, я сделал машину, способную одновременно выполнять четыре операции: есть землю, производить тягу для ручного управления космическим кораблем, изготавливать главную деталь для стереоскопического неискажающего экрана и петь со мной дуэтом. До чего же дико все это выглядит.
Поразмыслив, Смейт заключил:
– Вы гений.
– Ну это само собой. Гм…
Гэллегер встал, включил машину и возвратился на любимый насест, то есть на Бурчуна. Смит переместился на подоконник, чтобы зачарованно взирать, как мелькающие щупальца расправляются с землей. Желобчатое колесо тянуло невидимую проволоку из волочильного отверстия. Мелодичные, а то и не очень, тона «Сент-Джеймсской больницы» бередили ночную тишину.