Римская сага. Возвращение в Рим - стр. 44

Палач тем временем засунул в костёр другой кол и стал равномерно вращать острый конец над пламенем. Иногда он вынимал его и тёр о землю, после чего снова засовывал в горящие угли. Наконец, когда он был обожжён, на его широком лице появилась радостная улыбка. Он повернулся к Лацию и стал раздувать щёки и выпячивать глаза, показывая, как всё будет происходить на самом деле. Лаций стиснул зубы и закрыл глаза. «Минерва, ты лишила меня разума и мудрости, – взмолился он в душе, – пошли мне хоть какое-то облегчение перед смертью! Пусть Диана10 выбьет мне глаза своими стрелами, если даже Юстиция11 отвернулась от меня в этой далёкой и страшной земле!». В душе он искренне надеялся, что если его просьбы не помогут, то, может быть, боги смилостивятся и пошлют его в царство Орка раньше, чем этот толстый индус проткнёт его кривым деревянным колом.

Однако если раньше от молитв ему становилось легче, то теперь в душе царили пустота и безграничное отчаяние. Лаций прикрыл глаза, так как со стороны костра снова послышались чьи-то голоса. Это был голос Патьи! В протянутой руке тот держал кожаный бурдюк. Палач взял мешок, и молодой грек сразу исчез в темноте. Толстяк подошёл к Лацию, толкнул его ногой и сел рядом.

– Зачем тебе вино? – хмыкнул он. – Ты же мёртвый, а? Только зря будешь пить. Что, тебе легче от этого будет? Пожалел он тебя, да… вино принёс. Но это не поможет, никак не поможет. Легче тебе не будет. Эх, зря всё это… – невнятное бормотанье продолжалось ещё довольно долго, но для Лация это было равносильно шуму ветра или шелесту листьев – он всё равно ничего не понимал. Палач сидел в двух шагах от него и разговаривал с небольшим кожаным бурдюком. Наконец, он замолчал, вытащил пробку и сделал глоток. Затем снова что-то пробормотал, довольно почмокал, заткнул пробку и крикнул стражникам: – Эй, доставайте воровку! Пора приступать! А я пока этому руки перевяжу… чтоб не мешали… надо спереди вязать, чтобы на спине не мешали. Спину гнуть нельзя, – со знанием дела объяснял он, как будто Лаций понимал его и мог оценить эту заботу. Положив мешок у стены, палач стал развязывать ему руки. Лаций лежал на боку и не видел, что тот делает. Но, судя по тому, что двое стражников в это время стали снимать с женщины мешок и одежду, он догадался, что их час настал. Когда палач развязал ему руки, со стороны стражников раздался шум борьбы и озлобленные мужские голоса. Толстый индус в этот момент заметил у него амулет и сразу же стащил с шеи. Затем повесил себе на грудь и недовольно посмотрел в темноту. Звуки борьбы усиливались. Палач бросил верёвку Лацию на лицо и, ругаясь, направился к костру. – Что вы с ней возитесь? – он стукнул женщину кулаком по голове, и та сразу обмякла, откинувшись на спину. – Всё, снимай тряпки и вяжи руки! Только крепко! Они такие сильные бывают, что ещё и вырваться могут.