Ричард Длинные Руки – гауграф - стр. 62
В последнем, большом, зале их втрое больше, здесь наиболее знатные и родовитые, глаза режет блеск бриллиантов на женщинах и золотых украшений на мужчинах. Из драгоценных камней последние предпочитают рубины, но немало и сапфиров, аметистов, карбункулов в основном – на перстнях, брошах и на поясах.
В центре одной группы придворных мелькнул малиновый камзол барона Альбрехта. Я крикнул, без надобности привлекая внимание, все и так повернули головы в сторону пока еще всесильного майордома, помахал рукой.
– Барон, можно вас на минутку?.. Если, конечно, не очень заняты. А то без вас не обойтись.
Барон Альбрехт ответил учтиво:
– Для вас, сэр Ричард, я свободен всегда.
Перед ним почтительно расступились, барон вышел ко мне, глаза смеются, польщен, хоть и понимает, что нарочито подчеркиваю уважительное отношение, тем самым у него будет больше влияния на местных вельмож.
Я взял его под руку.
– Проводите меня, барон. Есть вопросы.
– К вашим услугам, сэр Ричард!
– Вживаетесь в местную жизнь? И какие впечатления?
Он сказал невесело:
– Нерадостные.
– И у вас?
– А что я, – ответил он сухо, – вижу, времена изменились. Здесь торговцы и адвокаты взяли верх над рыцарством.
– Мы повернем время вспять, – заверил я.
– Вспять?
– До нужной точки, – объяснил я. – И потом пойдем вперед в будущее уже по рыцарскому пути.
– И сметем всех?
– Главное в нашей жизни, – сказал я, – не смерть противника. Или даже врага. Главное – победить Зло.
Мы прошли мимо группки женщин, они присели в низком, как перед королем, реверансе, давая мне возможность заглянуть в их предельно глубокие декольте, настолько низкие, что отчетливо вижу выступающие алые краешки, словно солнце поднимается из-за горизонта.
Барон заметил, как я задержался взглядом, да еще и повел головой, смолчал, но когда отошли достаточно далеко, прошипел, как рассерженная змея:
– Сэр Ричард!
– Да, барон?
– Вы же сто раз говорили, – сказал он обвиняюще, – настоящий мужчина не должен увлекаться женщинами!
– Абсолютно точно, – согласился я. – Я это всякий раз говорю себе, вылезая из теплой женской постели. Искренне говорю, с жаром сердца!.. И клянусь держаться. Но как вспомню царя Соломона… Между прочим, он считался самым мудрым на свете. Так вот этот самый мудрый составил себе самый огромный гарем на свете! Тысячу жен. Это не считая наложниц.
– Ого, – воскликнул он пораженно. – Тысячу? Одних жен?
– Да, – ответил я со вздохом. – И около десяти тысяч наложниц. Вот и ломаю голову. Понятно, мудрому и двух лядей уже много. Но то ли не мог удержаться, а… быстренько поддавался слабости, а потом быстро-быстро снова становился мудрым, то ли ходил в гарем играть в шахматы. В смысле, скажет всем, что в гарем, а сам через него в библиотеку, а то среди бабс и остатки мудрости растеряешь… Как, впрочем, у него и получилось.