Ричард Длинные Руки – фрейграф - стр. 16

Над пленными засверкали мечи, сэр Ульрих проворчал с удовлетворением:

– Это по справедливости.

– И никакого милосердия к преступникам! – добавил Ангелхейм.

Я покосился на его чистое улыбающееся лицо.

– Да, вы правы, дорогой друг. Пока никакого.

Мы оставили разведчиков завершать расправу, Ангелхейм пару раз заинтересованно оглянулся, а Ульрих проворчал:

– Как мало народу надо… Того и гляди, назовут вас Милосердным. Ричардом Милосердным!.. Тьфу, стыд какой. Видите, сэр Ричард, как превратно иные понимают такое незнакомое слово, как милосердие. Надо осторожнее с высокими понятиями.

Ангелхейм заметил рассудительно:

– Но сэр Ричард и так неосмотрительно милосерден. Когда другие вешают по двадцать человек, он только по пятнадцать. А то и, стыд какой, вообще не больше десятка!

– Да, – сказал сэр Ульрих, – это сразу заметно.

Я привстал в стременах, навстречу гигантскими прыжками несется Бобик с задавленным оленем в зубах и недоумением в глазах: почему так медленно?

– Прости, – сказал я ему, – все никак не расстанусь с друзьями. Но вообще-то пора. Сэр Ульрих, сэр Ангелхейм! Передайте мои извинения остальным рыцарям, но я изнемогаю от нетерпения. Мой конь уже нехорошо ругается, что тащимся так медленно. Он молчит, но я все слышу. А Бобик? Посмотрите на Бобика! Он кричит, что я должен поспешить в Брабант, чтобы вам подготовить достойную встречу! Да-да, для вас старается, негодяй.

Они помрачнели, а Ульрих сказал со вздохом:

– Спасибо, сэр Ричард, что проехали с нами почти полдня! Я, честно говоря, ожидал, что умчитесь сразу, как захватим замок и освободим благородного герцога.

– Я тоже, – сказал Ангелхейм серьезно. – Либо сэр Ричард устал трудиться, либо ему наше боевое братство с каждым днем все ближе.

Ветер свистел в ушах, я зарывался в гриву, чувствуя себя как будто накрыло плотным бронебойным куполом. Сверху только ревет и воет, но уже не пытается подцепить меня и выбросить из седла. Бобик ухитряется мчаться впереди, черная шерсть медленно коричневеет, потом стала багровой, наконец засветилась тонкими рубиновыми нитями.

Я не успел заорать, что надо остановиться, а то загорится от трения, впереди начала быстро расти каменная стена Великого Хребта. Зайчик сам сбросил скорость, а когда показалась черная дыра Тоннеля, мы уже неслись к ней, почти неотличимые от всадника на очень быстром коне с очень быстрой и очень крупной собакой.

Я недолго вроде бы пробыл на этой стороне, но за это время прибавилось охраны, появились еще две башенки, а между ними широкий навес из толстых досок прямо над входом в Тоннель. Не навес даже, а добротный мост, а уж что на нем за ящики, корзины и бочки – можно только догадываться, глядя на мрачных монахов с очень недоверчивыми лицами.