Революция от первого лица: дневники сталинской эпохи - стр. 16

. Понятие сознательности способствовало мышлению о себе в биографических категориях. Переход от темноты к свету был переходом от небытия к полной человечности; он проходил через все большее самораскрытие интериоризированного, психологического Я. Как показывает случай Фурманова, сознательность, учитывая ее двойственный акцент на общественной активизации и самопреобразовании, с одной стороны, и психологическом анализе и самоконтроле, с другой, создавала чрезвычайно привлекательные биографические нарративы.

С момента ее создания Лениным большевистская партия определяла себя как концентрированное выражение революционной сознательности. Состоявшая из сплоченных между собой профессиональных подпольщиков, партия сочетала максимальную преданность революции с требованием исключительной самодисциплины каждого партийца. Обретя власть в октябре 1917 года, партия поставила себе более общую задачу: распространять свою идеологию и привлекать на сторону коммунизма все более широкие слои населения. Стремясь сделать сознательность универсальным опытом, большевики приступили к реализации гигантского проекта изменения человеческого Я, принципы которого во многом совпадали с подходом к самовоспитанию, описанным в дневнике Фурманова. Задача состояла в том, чтобы побудить своих сторонников мыслить и действовать так, как подобает историческим субъектам, чья жизнь определяется революцией. Активистам коммунистического движения было важно не только изменить внешнее поведение людей; они стремились захватить их души, то есть сделать так, чтобы люди понимали миссию Коммунистической партии и добровольно поддерживали ее. Весь проект опирался на волюнтаристское предположение, согласно которому успех или неудача революции зависели от того, насколько сознательно действуют ее сторонники, насколько они признают свою жизнь исторической по своей сути и действуют на основании такого признания.

Большевики были «вербальными империалистами»; они – вслед за Марксом – считали очевидным, что «бытие определяет сознание» и что поэтому рабочему необходимо испытать воздействие революционного сценария, чтобы вполне понять свою историческую миссию. Революционный язык в понимании коммунистов не просто обозначал предметы и явления; по словам Троцкого, «язык есть орудие мысли. Точность и правильность языка есть необходимое условие правильности и точности самой мысли». Коммунисты Советской России пытались внести сознательность в широкие массы в значительной степени языковыми средствами: посредством практик чтения, письма, а также устного и письменного самопредставления