Революция и Гражданская война в России 1917—1922 - стр. 92

Однако и эти меры оказались недостаточными, и вскоре ВЧК и продотряды получили право расстрела саботажников и спекулянтов. Оправдывая позднее введение смертной казни, против которой еще год назад большевики выступали даже более решительно, чем другие партии, Ленин теперь заявлял: «…революционер, который не хочет лицемерить, не может отказаться от смертной казни. Не было ни одной революции и гражданской войны, в которых не было расстрелов… Перед нами стоит самый трудный период, именно период, который остался до урожая. Ссылаются на декреты, отменяющие смертную казнь. Но плох тот революционер, который в момент острой борьбы останавливается перед незыблемостью закона. Законы в переходный период имеют временное значение. И если закон препятствует развитию революции, он отменяется или исправляется»[202].

К середине июня 1918 года террор усиливается. 16 июня нарком юстиции П. И. Стучка подписал приказ, в котором говорилось: «Революционные трибуналы в выборе мер борьбы с контрреволюцией, саботажем и прочим не связаны никакими ограничениями»[203].

Этот же террор, начатый для ликвидации хлебных затруднений, распространился и на города; после убийства правыми эсерами одного из руководителей Петроградского совета В. Володарского Ленин направил Г. Зиновьеву, возглавлявшему тогда Петроградский совет, следующее письмо: «Тов. Зиновьев! Только сегодня мы услышали, что в Питере рабочие хотели ответить на убийство Володарского массовым террором и что Вы (не Вы лично, а питерские цекисты или пекжисты) удержали.

Протестую решительно! <…> Террористы будут считать нас тряпками. Время архивоенное. Надо поощрять энергию и массовидность террора против контрреволюционеров, и особенно в Питере, пример коего решает»[204].

Разумеется, усиление массового террора, особенно в деревне, вызвало бурный протест меньшевиков и правых эсеров. В этих условиях ВЦИК принял решение вообще исключить из своего состава представителей партий эсеров (правых и центра) и меньшевиков. Изгнание из Советов левых эсеров произошло всего через один месяц – в июле 1918 года.

Действия продотрядов в деревне, как и все другие декретированные «исключительные меры», не остались без ответа со стороны крестьянства. Как свидетельствовал Н. Кондратьев, «на вооруженное насилие деревня, наводненная вернувшимися после стихийной демобилизации армии солдатами, ответила вооруженным сопротивлением и целым рядом восстаний. Вот почему период от весны и до глубокой осени 1918 года представляется временем кошмарной и кровавой борьбы на полях производящей деревни»