Ревность 2 - стр. 40

— Мне показалось или ты чем-то расстроена, Мира? — спросил Пётр, когда мы входили в Олимпию, второй шикарный ресторан нашего города.

— Просто ожидание новостей по детскому проекту оказалось выматывающим, — моя натянутая полуулыбка полностью передавала суть сказанных слов.

— Для тебя Центр очень важен, не так ли?

— Иногда мне кажется, что он и есть моя жизнь. Хотя странно так говорить, ведь пока его можно считать лишь фантазией.

Пётр резко остановился, я держала его под руку поэтому тоже остановилась и вскинула удивлённый взгляд, встречаясь с серым и задумчивым. Его пальцы дотронулись до моего подбородка, не удерживая, лишь касаясь:

— Ты странная.

Прозвучавшие от него слова, сопровождавшиеся спокойным взглядом, неожиданно расслабили, и я широко улыбнулась, отпуская внутренние терзания: — Похожего комплимента мне слышать не доводилось.

Но громкий и неожиданный возглас, раздавшийся из-за спины, на корню уничтожил желание улыбаться, а Пётр неохотно отвёл пальцы от моего лица, не скрывая досады.

— Какая неожиданная встреча! Пётр. Мирослава.

Подольский, судя по всему, приехал позже нас, но сейчас сравнялся, придерживая под локоть спутницу. Едва взглянув на неё, я вдруг утешилась тем обстоятельством, что она не та рыжая, над которой пыхтел мой бывший муж в последнюю ночь, проведённую под одной крышей особняка.

Яркая брюнетка решила воспользоваться подходящим моментом, чтобы продемонстрировать шикарную фигуру, которую не скрывало чёрное платье на бретелях с впечатляющим декольте и с глубоким разрезом вдоль бедра до самой талии. Девица безусловно знала, что пышная грудь и крутые бедра собирали восхищённые взгляды всех присутствовавших мужчин и завистливые от женщин. Она с нескрываемым вызовом в угольно-чёрных глазах и насмешкой, искривившей алые губы, разглядывала меня в ответ.

— Добрый вечер, Георгий. Как жизнь молодая?

— Смотрю это ты, Пётр Аркадьевич, молодишься, с каждым разом твоя спутница становится всё моложе и моложе.

Я смутилась, отворачиваясь, чувствуя себя предметом мебели, но самое неприятное — бывшем в употреблении. Петру всего сорок два, выглядел же он и того моложе. Как-то рановато записывать его в старики, а я для роли нимфетки, напротив, несколько старовата.

— Рядом с Мирушкой даже самые юные прелестницы теряют всякое очарование, — Пётр уложил мою кисть на свою согнутую в локте руку и похлопал по ней. Почувствовав поддержку, я вмиг перестала смущаться, умудрилась даже хмыкнуть и закатила глаза.

— Мне ли не знать, — принял подачу Гера, — но внешность иногда оказывается обманчивой.