Республика Дракон - стр. 32
– Я уже поел, – сказал он, не понимая головы. – Приходите утром.
Рин откашлялась.
– Катай.
Он поднял голову и вытаращил глаза.
– Привет, – сказала она.
Катай медленно отложил книгу в сторону.
– Я могу войти? – спросила Рин.
Катай смотрел на нее долгое мгновение, прежде чем жестом пригласил внутрь.
– Ладно.
Рин закрыла за собой дверь. Катай и не подумал встать, так что она пробралась между раскиданными бумагами, стараясь на них не наступать. Катай всегда ненавидел, когда кто-нибудь нарушал его тщательно организованный беспорядок. Во время экзаменов в Синегарде он устраивал гневные припадки, если кто-нибудь сдвигал его чернильницу.
Комната была так забита книгами, что остался лишь маленький свободный пятачок на полу рядом с Катаем. Осторожно, стараясь его не задеть, Рин села, скрестив ноги, и положила руки на колени.
Несколько секунд они просто молча смотрели друг на друга.
Рин отчаянно хотелось прикоснуться к его лицу. Он выглядел ослабевшим, слишком худым. После Голин-Нииса он немного поправился, но ключицы все равно торчали, а запястья выглядели такими хрупкими, словно их можно переломить движением руки. Катай отрастил волосы и собирал длинную кудрявую массу в пучок на затылке, так что скулы выпирали еще сильнее на открытом лице.
Он и отдаленно не напоминал того мальчика, которого Рин встретила в Синегарде.
Главная разница была во взгляде. Раньше в его глазах горело лихорадочное стремление познать мир. Теперь они были безжизненны и пусты.
– Я могу остаться? – спросила она.
– Я ведь тебя впустил, правда?
– Ты просил Муг не давать мне адрес.
– Ах да… – Он прищурился – Да. Именно так.
Он не смотрел ей в глаза. Рин знала его слишком хорошо и понимала, что это значит – Катай на нее злится, но по прошествии стольких месяцев она так толком и не знала причину.
Хотя нет – знала, просто не хотела себе в этом признаваться. В тот единственный раз, когда они поспорили, горячо поспорили, Катай хлопнул дверью и больше не заговаривал с Рин, пока они не добрались до берега.
С тех пор Рин не позволяла себе об этом думать, иначе в голове снова разверзалась та пропасть, которая, как и все другие воспоминания, вызывала желание потянуться к трубке.
– Как у тебя дела? – спросила она.
– Я под домашним арестом. Как, по-твоему, у меня дела?
Рин оглядела разбросанные по столу и по полу бумаги, прижатые чернильницами, чтобы не разлетелись.
Ее взгляд задержался на счетной книге, в которой писал Катай.
– Тебе не дают заскучать, да?
– Скучать – неверное слово. – Катай захлопнул гроссбух. – Я работаю на самую разыскиваемую преступницу империи, она велела мне заниматься налогами.