Репортаж с петлей на шее - стр. 3
– Кто ты такой?
– Профессор Горак.
– Врешь!
Пожимаю плечами.
– Сиди смирно – или стреляю!
– Стреляйте!
Вместо выстрела – удар кулаком.
Проезжаем мимо трамвая. Мне кажется или он действительно весь в белых гирляндах? Свадебный трамвай? Cейчас? Ночью? Наверное, у меня жар.
Дворец Печека. Думал, что живым сюда не войду, а теперь едва не бегом поднимаюсь на четвертый этаж. Ага, знаменитый отдел II-A-1 по борьбе с коммунизмом. Становится любопытно.
Долговязый, худой комиссар, руководящий облавой, сует пистолет в кобуру и ведет меня в кабинет. Угощает сигаретой.
– Ты кто?
– Профессор Горак.
– Врешь!
Часы у него на запястье показывают одиннадцать.
– Обыскать!
Начинается обыск. С меня срывают одежду.
– Есть удостоверение личности.
– На чье имя?
– Профессора Горака.
– Проверить!
Телефонный звонок.
– Ну, разумеется, нет такого. Удостоверение – фальшивка!
– Где тебе его выдали?
– В полицейском управлении.
Удар дубинкой. Другой. Третий. Нужно ли мне вести счет ударам? Зачем, дружище? Вряд ли тебе когда-нибудь понадобятся эти цифры.
– Как зовут? Говори! Где живешь? Говори! С кем встречался? Говори! Явки? Говори! Говори! Говори! Или сровняем с землей!
Сколько ударов способен вынести здоровый мужчина?
По радио передают сигнал полуночи. Кафе закрываются, припозднившиеся посетители расходятся по домам, влюбленные перед воротами никак не могут расстаться. В кабинет с веселой улыбкой возвращается долговязый, худой комиссар.
– Все в порядке, пан редактор?
Кто сообщил? Елинеки? Фриды? Им даже неизвестно, как меня зовут.
– Видишь, нам все известно. Говори! Будь благоразумным.
Странный словарь! Будь благоразумным, то есть предай.
Буду неблагоразумным.
– Связать! И добавить!
Час ночи. По опустевшим улицам тащатся последние трамваи, радио желает спокойной ночи своим самым преданным слушателям.
– Кто, кроме тебя, состоит в Центральном комитете? Где радиопередатчики? Типографии? Говори! Говори! Говори!
Снова могу бесстрастно считать удары. Единственная боль, которую чувствую, – в прокушенных до крови губах.
– Разувайся!
И правда, в ступнях боль пока ощутима. Чувствую. Пять, шесть, семь… кажется, что дубинка достает до самого мозга.
Два часа ночи. Прага спит, разве что где-то во сне бормочет ребенок да муж приласкает жену.
– Говори! Говори!
Провожу языком по деснам: пытаюсь сосчитать оставшиеся зубы. Не выходит. Двенадцать, пятнадцать, семнадцать? Нет. Это меня допрашивают столько гестаповцев. Некоторые, наверное, устали. А смерть все не приходит.
Три часа ночи. В город с окраин пробирается раннее утро, к рынкам съезжаются зеленщики, на улицы выходят дворники. Живу надеждой, что встречу еще одно утро.