Размер шрифта
-
+

Репортаж с петлей на шее - стр. 2

Глава 1

Двадцать четыре часа

Еще пять минут – и часы пробьют десять. Прекрасный теплый весенний вечер 24 апреля 1942 года.

Спешу, насколько позволительно для пожилого, прихрамывающего пана, которого я изображаю, – спешу к Елинекам, пока подъезд не заперли на ночь. Там меня дожидается моя правая рука Клецан. Я знаю, что ничего важного он не сообщит, да и мне нечего рассказать, но если не явлюсь на условленную встречу, будет паника, а мне не хочется тревожить без нужды две добрые души – хозяев квартиры.

Меня встречают чашкой чая. Клецан уже ждет, а вместе с ним – и супруги Фриды. Снова беспечность.

– Товарищи, рад вас видеть, но не вот так – всех сразу. Это прямой путь в тюрьму и на смерть. Или соблюдаете конспирацию, или бросаете работу, потому что вы подвергаете опасности себя и других. Поняли?

– Поняли.

– Что принесли?

– Майский выпуск «Руде право».

– Отлично. А что у тебя, Мирек?

– Да как-то ничего нового. Работа идет хорошо…

– Ладно. Увидимся после Первого мая. Дам знать. И до свидания!

– Еще чаю, пан?

– Нет-нет, пани Елинкова, нас слишком много.

– Всего чашечку, прошу.

Из чашки с только что налитым чаем поднимается пар.

Звонок в дверь.

Так поздно? Кто это?

Гости не из терпеливых. Колотят в дверь.

– Откройте! Полиция!

– Быстро к окнам! Бегите! У меня пистолет, я прикрою.

Поздно! Под окнами гестаповцы – стоят и целятся из пистолетов. Через выбитую входную дверь агенты тайной полиции врываются в кухню, потом в комнату. Один, двое, трое, девять. Меня не видят: стою за распахнутой дверью, прямо за ними. Мог бы стрелять. Но девять пистолетов наведены на двух женщин и трех безоружных мужчин. Выстрелю – их тут же убьют. Самому застрелиться – станут жертвами перестрелки. Не стану стрелять – посидят в тюрьме полгода, может быть год, до восстания, которое их освободит. Только мне с Клецаном не выбраться. Нас будут пытать – от меня ничего не узнают, но вот от Клецана? Человек, который сражался в Испании, два года провел в концлагере во Франции и нелегально пробрался оттуда в Прагу в разгар войны, – нет, такой не предаст. У меня две секунды на размышление. Или, может быть, три?

Выстрелю – избавлю себя от пыток, но пожертвую жизнями четырех товарищей. Так ведь? Так! Решено.

Выхожу из укрытия.

– Еще один!

Первый удар по лицу. Что ж, таким можно уложить прямо на месте.

– Hände auf![1]

Второй удар. Третий.

Именно так я себе это и представлял.

Идеально прибранная квартира превращается в груду сломанной мебели и битой посуды.

Снова бьют – кулаками, ногами.

– Марш!

Бросают в машину. На меня постоянно наведены пистолеты. Доро́гой начинают допрос.

Страница 2