Ренегат - стр. 38

Время шло, но кроме тюремщиков, дважды в сутки приносивших еду, его никто не тревожил. Огонёк светильника горел без перерыва, так что время Рыжий отсчитывал по этим визитам. С ним не заговаривали, у самого Рыжего чесался язык спросить, что происходит и намерен ли кто-нибудь вспомнить о его существовании, но мешала гордость. Да и сомневался он, что ему ответят, уж очень недружелюбно и насторожённо поглядывали на него визитёры. В перерывах между кормёжкой больше всего донимали холод и скука. Рыжий либо мерил шагами камеру под непрерывный аккомпанемент звона своих цепей, либо лежал на лавке, глядя в довольно высокий потолок. Когда он понял, что в ближайшие его дни волочь на казнь не собираются, то стал стараться спать побольше, чтобы время пролетало побыстрей, но вскоре почувствовал, что выспался на много дней вперёд. И постепенно в его душе начало зарождаться подозрение, что казнить его и не собираются, а вместо этого оставят в подземелье этого захолустного замка до конца жизни.

От этого предположения его пробрала дрожь. Если бы ему предоставили выбор между пожизненным заключением и казнью, пусть сколь угодно долгой и мучительной, он без колебаний выбрал бы казнь. Умирать не хотелось, но всё же смерть и боль не вызывали в нём такого ужаса, как перспектива сидеть в этом каменной мешке долгие годы, сходя с ума от тишины и одиночества. Он не стар и здоров и вполне может прожить ещё лет сорок, если не пятьдесят, разве что найдёт способ наложить на себя руки. Рыжий уже всерьёз начал обдумывать способы покончить с собой, если заключение затянется на неопределённый срок, когда дверь камеры открылась, вместо троих человек впустив не менее десятка.

Рыжий сел на лавке, чувствуя истинное облегчение. Наконец хоть что-то решится, и кончится эта проклятая неопределённость. По его подсчётам, со времени его пленения прошло не менее пятнадцати дней, вполне достаточно, чтобы Джернес и иже с ним придумали, что с ним делать. Или они чего-то ждали?

Среди вошедших оказался и кузнец. Не соединённые между собой кандалы на руках и ногах заменили новыми, скованными короткой цепью, не дававшей делать широкие шаги и поднимать руки выше пояса. Как же всё-таки его боятся, даже лишённого магии и окружённого вооружённым до зубов конвоем! Как ни странно, это льстило. Он заставил врагов уважать себя, а значит, имеет право высоко держать голову, глядя в лицо самозваным судьям и палачам.

Рыжего вывели из камеры и повели наверх, прочь из подземелья. Тусклый свет наземных коридоров резанул по глазам, заставив зажмуриться, так что несколько шагов он прошёл вслепую, и открыл глаза только перед массивными, покрытыми резьбой двустворчатыми дверями. Двери распахнулись, явив, похоже, главный зал замка, и Рыжий со своим конвоем предстал перед целым собранием, расположившимся за длинным столом на возвышении. Пока его вели через зал, он оглядел смотрящих на него в упор людей, придя к выводу, что поторопился назвать своих судей самозваными. Эти судья явно были самыми что ни на есть настоящими, облеченными соответствующими должностями и полномочиями. Особенно троица в центре, прямо-таки переполненная сознанием своей правоты и значимости. Ближе к концу стола сидели Джернес и незнакомый маг, было и ещё несколько волшебников, на самом же краешке примостился Хейнер. Поглядев на троицу в судейских мантиях повнимательней, Рыжий понял, что лицо одного из них, сидевшего справа, ему знакомо, хотя имя вспомнить не удалось.