Религия бешеных - стр. 39
Так говорил Заратустра…
Королева помойки
Она вылезла как из помойки…
Я приехала в Бункер 28 ноября, в день рождения партии. Как раз поглазеть на праздник. Но не учла, что для нацболов день рождения партии активируется в полночь. К утру весь праздник уже иссяк, а из углов выползали помятые рожи. Она появилась… сначала «появился» мат, потом – лицо с размазанной краской и рыже-пегие волосы. И что я должна была прочитать по этому лицу? Что это – лицо НБ-изма?.. Именно от нее я слышала это насмешливое: «Мы не устраиваем этот мир? А мы тогда его разрушим…»
Розетка на кухне почти не тянула. После распихивания газет по району я подключилась к самому общественно не опасному из возможных революционных действий: попытке сварить гречневую кашу. И попытка сразу же не задалась. Вода отказывалась закипать.
– Розетка – в зале собраний! – заорала она на меня, увидев зависший чайник.
Где здесь она увидела свою маму?
– Тон убавь! – прогремело над плитой. Первые часы внедрения в чужую банду, нормально…
Она тут в запале чувствовала себя королевой, потому что накануне совершила «подвиг».
На пресс-конференции Анатолия Чубайса запустила в любимца всей России майонезом: «Привет от НБП!»…
В милиции ее безрезультатно пытались воспитывать. С человека, живущего в чужом городе в подвале, взяли подписку о невыезде… Дальше храбрая нацболка всю ночь пела в камере песни и читала стихи. Одна надежда, что не свои…
– Как ты пишешь стихи? – спросила она меня в тот же вечер. Ой, а куда тон делся? Когда она на меня не орет, я ее что-то вообще не могу расслышать… Один этот вопрос – уже диагноз. Если человек его задает, значит, ответ ему не поможет. Это все равно, что спросить: «Как ты дышишь?» А сама не знаешь? Значит, тебе не дано ни писать, ни дышать. Мой-то метод ей точно не подходит. Прежде чем у меня в мозгу забрезжат образы и фразы, я слишком долго гоняю там «Отче наш». Свет, царящий наверху, просто изливается через пальцы на бумагу. Я это должна была рассказать? Ей?..
Сидеть – не мешки ворочать!
Это – Нина Силина. Крошечная женщина без возраста выдавала это с вечной своей дерзкой улыбкой на очень жестко и твердо, абсолютно по-взрослому очерченных губах. И ворочала здоровые черные мешки. Дорвалась, вот что значит человека на волю отпустили! В тюрьме ей давали лет семнадцать, губы, голос и характер тянули на тридцать. Черные мешки – это бесконечные упаковки «Лимонки», которые надо было сначала заматывать скотчем, а потом заставлять нацболов отволочь на вокзалы и сдать проводникам. Именно так газета разъезжалась по России…