«Регулярная академия учреждена будет…». Образовательные проекты в России в первой половине XVIII века - стр. 26
В августе 1714 года Сент-Илер прибывает в Берлин, где впервые сталкивается с Анри Лави (Henry Lavie). В прусской столице оба находятся проездом: Лави должен занять пост французского морского комиссара в Санкт-Петербурге, а Сент-Илер направляется в Москву, поскольку господин Матвеев, посланник русского царя, (то есть граф Андрей Артамонович Матвеев) пообещал ему изрядную должность («employ considerable») на русской службе>9. О том же писал позднее и сам СентИлер, признавая, впрочем, что документального подтверждения такого приглашения у него нет: зимой 1715 года он уверял Петра, что приехал в Россию «по простому обещанию, которое господин Матвеев, посол ваш, мне учинил»>10. Как и где пересеклись пути Матвеева и Сент-Илера, мы не знаем, но сообщение это весьма правдоподобно: в этот период Петр настойчиво требует от своих представителей за рубежом рекрутировать на российскую службу иностранных специалистов>11. Сам Матвеев, впрочем, в их позднейшей переписке нигде об этом своем приглашении не вспоминал, а наоборот, намекал, что ему известно о темном прошлом барона – причем узнал он о нем именно во время пребывания за границей: «Я во Франции и в Вене был и гораздо знаю ваши славныя такие дела, которые можно разве в сумерках, а не пред солнцем объявлять», пишет он барону в разгар конфликта между ними осенью 1716 года>12.В марте 1717 года Лави также доносил, будто бы барон «три года тому назад (то есть как раз в 1714 году. – И.Ф.)… сознался в том, что будучи обвинен в злоупотреблениях и в преступных сношениях, пробыл шесть месяцев в тюрьме…»>13.
В любом случае барон появился в Санкт-Петербурге, судя по всему, в начале января 1715 года (то есть как раз одновременно с Лави): «Уже два месяца есть, как здесь обретаюсь с великим повседневным иждивением», жалуется он в письме Петру от 2 марта>14. Оказавшись в Санкт-Петербурге, барон буквально за пару месяцев становится своим человеком в придворном обществе. В донесениях Лави Сент-Илер впервые фиксируется в Петербурге в письме от 19 марта, а уже неделю спустя Лави сообщает о помолвке барона с придворной дамой принцессы Шарлотты, супруги цесаревича>15. Избранница Сент-Илера была не только любимой фрейлиной крон-принцессы, но и племянницей барона Ганса-Христофора фон Шлейница, обер-гофмейстера Шарлотты, вскоре ставшего русским посланником в Ганновере, а затем, в 1717–1720 годах, во Франции. Лави, воспринимавший барона как прямого конкурента, уверял Париж, что последний якобы не пользуется доверием русских вельмож и не получит никакой должности в силу своего плохого характера