Редкая обыкновенность - стр. 3
Было еще два плюса в выборе Михаила Дмитриевича: жена работала в интернате, а интернат вел большое жилищное строительство для своих работников – очень удобно, когда дом и работа рядом, а ни на какую другую работу мать Виталика не соглашалась…
Пришли шестидесятые годы. Улица Перспективная грандиозно расстраивалась. Повсюду слышался стук топоров и молотков, звук двуручных пил и ножовок. Бригада казенных плотников азартно крала паклю и продавала частникам. Жили весело и нетрезво.
Виталик – крепкий бутуз – осторожно ходил на неокрепших ножках. Когда сестра Люда водила его за ручку, и они медленно брели мимо домов, бойкие на язык соседи громко и не без ехидства восклицали: «Вот, молодой агроном гуляет». Специфика деревни в полной мере отражалась на жителях. Соседствовали вперемешку деревенская забитость, районная непосредственность и столичный шарм. Сто первый километр приютил множество столичных штучек при интернате. Настоящих сумасшедших водилось не так много, это позднее они стали прибывать массово. А бывшие московские гранд-дамы, прекрасно разбирающиеся в мехах и ювелирных украшениях, легко переходящие в общение между собой на иностранные языки, немыслимые в обычной деревне, здесь считались почти за обыденность, с легким налетом экзотики. Меня так и тянет отвлечься в сторону и описать некоторых из них, держащихся строго и прямо, не взирая на возраст, сумевших через столько лет и событий сохранить «породу». Ладно, один только блиц – штрих. Как-то в мае, когда радость жизни «пенится в крови», на тропинке за бывшем поповским домом, что петляет среди буйной растительности вдоль речки, бывшие гимназистки устроили поэтические чтения. Полились негромкие строки (читали не на публику, для себя) Блока Бальмонта и Гумилева. Митька, который всю жизнь проработал кочегаром в бане-прачечной, что располагалась рядом с тропинкой, сидя за поленницей долго слушал. Спустя какое-то время он кряхтя поднялся, скрипя протезом и своим мощным баритоном продекламировал Ивана Баркова. Надежда на то, что дамы смутятся и убегут не оправдалась. Гордые старушки переглянулись, пожали плечами, перешли на немецкий язык и медленно удалились…
Ребята в Колычеве делились на две части, в неравных пропорциях. Большую часть составляли драчуны, отпетые хулиганы, которые кое-как, с двойки на тройку учились в школе. Меньшая часть училась на четверки и пятерки. Многие из них не курили и почти не матерились. Общим увлечением, почти религией был спорт. Хулиганы с непременными рогатками, стреляющими колотым чугуном, частенько «подлавливали» отличников и под легкий матерок поколачивали их, но не сильно, а скорее для профилактики. Ребятам этим едва исполнилось по тринадцать и пятнадцать лет, а юношей в наличии (как и девушек) не имелось. Сказалась война. Рожденные до 1940 и после 1945-го ходили косяками, а детей войны, либо не появившихся на свет, либо умерших в младенчестве давно уж оплакали матери и несостоявшиеся матери старые девы…