Реальность и мечта - стр. 49

Мне самому мучительно смотреть свои фильмы. Особенно старые. Как я играл тогда, я ни за что не играл бы сейчас. Дело не в особой требовательности художника, а в том, что меняются мир и мое восприятие мира. Так что обмануть требования времени какими-то частичными поправками, заменами, подмалевками в театре просто невозможно. Недаром спектакли классического репертуара всегда прочитываются театрами заново, то есть новыми глазами в каждую новую эпоху, на очередном повороте времени. Это первостепенное дело для режиссеров и художественных руководителей, способных сплотить труппу в неповторимый творческий организм и поставить перед ней достижимые цели. А рядом возникает вторая злободневная задача – воспитание молодого поколения актеров, которое не только осовременит любую пьесу для зрителя, но также сделает это в рамках определенной театральной традиции.

Быть может, самая притягательная сила театрального искусства – в его неизменном соответствии времени. Да, театр живет в потоке времени, он не может остановиться и ждать благоприятной погоды. Ведь не может остановиться изображение в зеркале, глядящем в мир. Оно может только исчезнуть, если зеркало будет разбито. Даже небольшая задержка для театра – это смерть. Поэтому так мало для него значит уход отдельных, пусть даже выдающихся актеров. Жестоко? Конечно! Но мавр сделал свое дело. Он может уйти.

Наверное, я в чем-то чудак. В 1997 году, когда я не остался председателем Союза театральных деятелей на третий срок, мне не раз с изумлением говорили, что я исключительный человек. А как же, добровольно уйти с такой должности! Но этому есть объяснение.

Я никогда не стремился к участию в партийной и общественной жизни, но меня не миновала чаша сия. На закате советской эпохи мне довелось быть одним из немногих актеров, которые, так сказать, ходили во власть. Меня избирали депутатом Верховного Совета СССР, Советов других уровней, членом последнего ЦК КПСС. На XXV съезде КПСС я даже попал в Контрольную комиссию Центрального комитета партии. Но такой почет не доставлял особой радости или удовлетворения – все-таки функции у депутатов были демонстративно-декларативными. Да и само избрание было каким-то странным! Тогда рассуждали так: сталевары в представительных органах власти есть, учительницы есть, доярки… А где артисты? Нет? Давайте-ка Ульянова выберем. Он всегда такие роли играет: председателей колхозов, директоров заводов, комсомольцев-добровольцев. Вместе со мной в 1989 году, когда в воздухе носились новые идеи, в этот оборот взяли Олега Ефремова и Кирилла Лаврова. И был грешок: мы думали, что отныне все будет по-другому, но недолго нас согревала эта надежда. Позднее, наблюдая по телевидению за работой Верховного Совета России, я окончательно убедился: представительство ничего не дает той группе людей, которая посылает в законодательный орган своего депутата, хотя бы потому, что все вопросы решаются простым большинством голосов. Так имеет ли смысл заниматься политикой наряду со своим основным делом? Не лучше ли отдавать время и силы только этому делу? Ты политик – вот и сиди в Думе, думай думу. Ты актер – вот и будь актером.