Развод. Ты (не) заслуживаешь прощения - стр. 11
— Я знаю, что ты пережила горе, но… — по тону понимаю, что меня ждет очередная нотация.
— Хватит! — теперь я обрываю ее.
Дышу часто, порывисто. В груди клокочет злость. Она бурлит под кожей. Рвется наружу, не могу ее сдержать. Не могу…
— Ты не знаешь, что я пережила, — судорожно вздыхаю, стискиваю кулаки. — Ты даже ко мне в больницу не приехала, когда я… — у меня снова не получается произнести два страшных слова вслух.
Обида за то, что мне пришлось заливаться горькими слезами на плече у чужого человека — понимающего доктора, которая оказала мне поддержку в тяжелое время, не покидает ни на секунду. Хочется кричать, метаться из угла в угол, желательно что-нибудь разбить, лишь бы объяснить маме, как мне не хватало ее присутствия в те ужасные дни. Мне нужно было, чтобы меня крепко-крепко обняли, утешили. Все, чего я хотела — почувствовать, что не одна. Но ни мужа, ни мамы не было рядом.
Слезы подступают к глазам. В груди печет. Дыхание спирает. Уже собираюсь спросить, почему мама не приехала ни в самый невыносимый день в моей жизни, ни позже, когда я находилась в “белой” комнате, но мама меня опережает.
— Я не хотела тебя беспокоить, — она заводит свою обычную шарманку, которой, похоже, оправдывается перед собой. Очередная волна разочарования разливается по телу. Я знаю, что услышу дальше. Что-то либо про моего мужа, либо сестру. Родители всегда ставили интересы Зои выше моих. — Тем более, у тебя Миша есть. — У меня едва получается сдержаться, чтобы не закатить глаза. — Вам нужно было побыть наедине. Его поддержка для тебя куда важнее, — мама так резко разворачивается, что даже ее силуэт размывается перед глазами. Она направляется к бирюзовому прилавку с двумя высокими витринами с десертами по бокам и полками у задней стены, заполненным свежеиспеченным хлебом.
Мама легко маневрирует между белыми столиками, расставленными по залу, заходит за стойку, вытаскивает из-под стойки небольшую бутылку воды, открывает ее и выпивает половину. Я же не могу сдвинуться с места. Не понимаю, почему думала, что мама меня выслушает, поддержит. Ей всегда было важно только то, что я оказалась“хорошо пристроена”. Остальное ее мало волновало. Но, видимо, после вчерашнего потрясения, мне хотелось банального утешения.
— Кстати, — мама ставит бутылку на стойку и впивается в меня взглядом, — тетя Лена просила передать, что Настенька хочет с тобой увидеться.
Вся кровь отливает к ногам. Мысль о том, чтобы встретиться с “Настенькой” наводит ужас и одновременно вызывает праведный гнев, который струится по венам, скапливается в кончиках пальцев, порождая желание разнести в кафе все к чертям собачьим.