Развод. Семь баллов по Рихтеру - стр. 10
В меня будто бес вселяется. Сколько можно считать меня человеком второго сорта?
– Папа, что я должен понимать? Что со мной не так? Девять лет назад я по глупости попробовал наркотики? Думаешь, другие не пробовали? – отец смотрит на меня и снова качает головой. – Или ты о колонии, в которую я попал ни за что? Тебе напомнить, что меня оправдали?
Папа громко втягивает в себя воздух. Моё прошлое – очень болезненная тема не только для меня, но и для него.
– Я бросил своё увлечение химией. Я, как ты хотел, стал юристом. Я работаю без нареканий. Ты сам меня недавно хвалил! Что не так? – повышаю голос, потому что меня откровенно достало быть в нашей семье вторым номером и сидеть на скамейке запасных. При этом Иван – всегда номер один, хотя он младше. – Чем я хуже? Сколько можно уже?
– Сын… Ты – не хуже. Но… неужели ты не понимаешь?
– Нет, папа! Я. Не. Понимаю.
Вскакиваю. Сжимаю кулаки. Бесят меня эти вечные ритуальные танцы, в которые я, по мнению этих снобов, не вписываюсь. Какого лешего? Когда это закончится?
– Сыночка, успокойся, – бросается ко мне мама, пытаясь уладить разгорающийся конфликт. – Ты старше, а девочка совсем молоденькая. С Ваней у неё больше общего… У него выше шансы.
– Иван всего на два года младше, – рявкаю. – Шесть лет и восемь – какая, к чёрту, разница?
– Алексей! – повышает голос отец. – Успокойся. Решение уже принято, психами ты ничего не изменишь. Дай Бог, чтобы Мии понравился Иван, и Артур благословил их союз. У него в списке ещё Одинцовы и Макаренко. Силенко тоже, возможно. Наверняка и другие есть, я не знаю всех конкурентов. Поверь, Дроздовы выберут только идеального кандидата! Идеального! Ну не годишься ты… Не знаю, как ещё объяснить, чтобы не обидеть.
– Да как ни объясняй…
Меня трясёт от злости и обиды. Ненавижу! Весь мир ненавижу…
6. 2.3
Вылетаю из родительского дома, громко хлопнув дверью. Самое мерзкое чувство в мире – бессилие. Когда и терпеть нет сил, и изменить что-либо невозможно. Тупик. Хочется просто кричать во всё горло, чтобы выпустить из себя раздирающую внутренности горечь.
И дело ведь даже не в Мии. Да, она приятная симпатичная девушка. Возможно, у нас с ней что-то могло получиться. Но возможно и нет. Где гарантия, что она не окажется скучной заучкой, зацикленной на своих железяках и компьютере, которые меня никогда не привлекали? Все мальчишки резались в компьютерные игры и мнили себя крутыми программистами, а я ставил химические опыты. Вот это – по-настоящему интересные и стоящие вещи, а не тупое тыкание пальцами по клавиатуре.
Может, у нас с Мией нет ничего общего и не сдалась она мне сто лет. Обидно другое – то, как легко папа списал меня со счетов, даже не дал возможности побороться. Он не допускает мысли, что я могу такой девушке понравиться и что Дроздов согласится отдать за меня свою дочь. Как будто я прокажённый…