Развод. Счастье вопреки - стр. 35
Когда только успел вырасти. Защитник.
– Я ведь не слепой, мне не пять лет. Я все прекрасно понимаю. Одного только не могу понять, чем мама заслужила такое? Она ведь все для тебя, все для нас с сестрой. Она самая потрясающая женщина из всех, которых я знаю. И ты ее предал. Как смеешь говорить, что я все не так понял, что нам надо о чем-то поговорить?
– Артур, сядь, я сказал. Я не собираюсь продолжать разговор в таком тоне, – пытаюсь приструнить его, но чувствую, как все выходит из-под контроля.
– А мне не нужен этот разговор, – он подходит к моему столу и бросает документы. – Мама этого не видела, и я очень надеюсь, что не увидит. Знаешь, ладно бы ты просто ушел к какой-то левой бабе, забил на семью и все. Честно, не понял бы, не факт, что простил, но это было бы честно. А это уже перебор. Так ее унижать и оскорблять – немыслимо! У тебя вообще совести нет?
– Сядь, – беру листы в руку, и он все же садится. Просматриваю, что написано на листах, и беззвучно ругаюсь. – Ты не должен был этого видеть вообще, зачем брал документы?
Молчит, ничего не говорит. Понимаю. Не хочется себе лишних проблем. Но раз уж начал разговор, нам придется выяснять все.
– Я не собираюсь отвечать тебе на этот вопрос. Я пришел в надежде, что ошибся, и у тебя никого нет, но, увы, это не так. Подтверждение я уже увидел.
Хочу перебить его, но он не дает. Поднимает руку вверх, как бы останавливая. Введет себя, как взрослый мужчина. Удивил.
– И не надо мне говорить, что я что-то не так понял. Знаешь, ладно, ты разлюбил маму, ладно, завел себе другую, черт с тобой, но забирать нас под таким предлогом – это уже слишком. Думаешь, кто-то поверит, что для мамы важнее оказался ее приют, и она хочет посвятить себя этому, а семья ей мешает? Глупо. И крайне бесчеловечно, от…
На последнем слове он запинается, и это больно режет по сердцу, потому что он не называет меня отцом.
– Да, не спорю, вариант не самый удачный, – когда понимаю, что больше от него ничего не услышу, начинаю сам. – Но все знают про её отношение к животным и как она порой забывается, когда остается в приюте. Я бы помог ей с расширением, чтобы отвести подозрение, но ты и сам все это прочел. И легенда, и мотивы, – все проработано. Я и так выбрал самый безобидный и щадящий вариант.
Сын усмехается, считает иначе. Понимаю. Юношеский максимализм, горячая кровь, но я уже не юнец, в отличие от него.
– Если ты думаешь, что мы с сестрой останемся с тобой, ты глубоко заблуждаешься. Ты мне больше не отец. Прощай и надеюсь, пока мы не переехали, ты не появишься дома!