Развод. Месть. Любовь - стр. 22
Качаю головой и упираюсь затылком в стену. Смотрю наверх, в окна. На улице стемнело, фонарь светит прямо на балкон, освещает тут все тусклым желтым светом.
— Помнишь, квартиру которую мы снимали до свадьбы?
Моргаю. И если честно не понимаю, к чему он вообще клонит.
— Помню, — обнимаю себя и закрываю глаза.
— Она пустовала, я ее вчера снова арендовал. На время. У дома толпа журналистов, — поясняет спокойно. — Ты можешь сюда приехать.
— Чего? — на смех аж пробирает.
Он серьезно решил, что я буду жить с ним на одной территории, сейчас?
— Я подыщу для себя что-то другое. А ты пока спокойно поживешь здесь. Оплачено на полгода вперед.
Звучит не очень-то надежно. Ермаков меня предал. Обманывал. Переспал с какой-то козой. У нее ребенок от него теперь.
Но и отказываться глупо. О квартире не знают журналисты, я смогу спокойно жить. Мне не придется тратиться на аренду. Я смогу отложить эти деньги на адвоката. К тому же, туда будет гораздо проще перевезти мои вещи из нашей «семейной» с Ермаковым квартиры…
Гордость — понятие абстрактное. Оно для каждого свое. Моя ничуть не пошатнется, если я позволю, Ермакову мне помочь. В конце концов, разбираться с тем, что происходит в инфо-поле ему.
Мне остается с ним только развестись. Вот и все.
— Хорошо, — соглашаюсь. — Это неплохой вариант.
— Я могу тебя забрать и…
— Оставь ключи консьержу и просто предупреди, что я завтра заеду. Твое присутствие для заселения необязательно, я уверена. А для меня так и вообще противопоказано.
— Прекрати, пожалуйста, вести себя так, будто я желаю тебе зла. Еще и намеренно. Ты сама знаешь, что это не так.
Ермаков говорит спокойно. Он в принципе взрывается редко. Прекрасно умеет себя в руках держать. Это мне в нем и понравилось, он весь такой яркий, веселый, шумный немного, но при этом, его практически нереально вывести из себя. С нем уютно. Комфортно. Я чувствовала себя с ним защищенной и любимой.
Где же все это теперь? Почему это с нами произошло? Что было не так?
— Ты намеренно молчал. Целый год, — выдыхаю устало. Мы снова пошли по кругу.
— И я говорил почему. Обратно отмотать я не могу сейчас, даже если мне этого очень хочется. Прости меня, возможно, когда-нибудь простишь.
Зажимаю нос пальцами. Прикрываю глаза и дышу через рот. Меня трясет. Слезы по щекам катятся, сердце ноет. Каждое слово сказанное Демидом, отрывает от меня здоровенный кусок души.
— Я оставлю ключи консьержу. Съеду завтра до восьми утра. Спокойной ночи, Саш.
Хватаю губа воздух. Говорить не могу. Меня колотит. Слышу в трубке дыхание Демида, зажимаю рот ладонью и сбрасываю звонок. Мне так больно. Я не понимаю, что делать дальше. Как жить?