Разрешенное волшебство - стр. 69
Фатима затараторила, спеша как можно скорее рассказать всё. Учитель слушал, низко склонив голову, так что лицо вновь утонуло в отбрасываемой шляпой тени. Слушал он очень внимательно, не перебивая.
– Твой вопрос в том, как вылечить Лиззи или что с ней случилось? – Твердислав поразился явственно прозвучавшей в голосе Учителя горечи. – Ты помнишь, что…
– У нас не вопрос, – вмешался вожак. – У нас просьба. Спасти Лиззи. Она нужна клану, потому что…
– Вождь Твердислав, – улыбка у Учителя вышла какая‑то уж больно грустная, – вот, клянусь, когда‑нибудь отвешу тебе подзатыльник у всех на виду, будешь тогда знать! Ты что же, полагаешь, что я бы не стал лечить девчушку, не окажись она – потенциально – сильнейшей из сильнейших Ворожей Лесных кланов?
Твердислав покраснел.
– Я выполню эту просьбу, не сомневайся, друг мой, – заверил его Учитель. – Расскажи‑ка мне – не задавая вопросов – что тут у вас делается?
Твердиславу вновь стало мучительно стыдно. Знаешь ведь, и все знают – Учитель летом отдыхает. А ты на него сейчас такое вывалишь.
– Пять человек у нас погибло, Наставник.
– Что? – Учитель остановился. Худая рука, вся покрытая темными пятнами – старческими веснушками, как он сам объяснял родовичам, – вцепилась в рукав Твердиславовой куртки. Голос задрожал. – Как так – пятеро? А я ничего не знаю! – К кому он обратил последнее восклицание, было не совсем понятно, но в тот момент Твердиславу было не до того.
– Близнецы, Гарни и Тарни, Буян, Стойко и Ставич.
– Господи! (Еще одно непонятное слово. Учитель его часто использует, а когда его просили объяснить, что оно значит, только отмахивался – мол, бросьте, просто эмоциональная фонема, не более чем. Наподобие вашего знаменитого «ёклмн».) – Как же так? За какое же время?
– За три дня.
– Боже! – Учитель побледнел. – Твердислав, ты уверен, что не хочешь ничего у меня спросить об этом?
– Клан понес потери, – угрюмо ответил юноша. – Нам нечем расплачиваться за этот вопрос.
– Чёрт! Да о чём ты говоришь? Какое там «нечем расплачиваться»?!
– Весенний урожай в этом году неважный, охота плохая, зверь откочевал, запасы малы. А если не откупом отдавать – так и того хуже: Старший Десяток уполовинился. Мне ж не разорваться.
– Упрямая голова, – недовольно пробурчал Учитель, вновь опуская голову и ускоряя шаг. – Ладно, я ещё с твоей Джейаной поговорю. Она‑то порой толковее тебя соображает.
Процессия вошла внутрь кольца скал. Здесь уже толпились все остальные родовичи. Малыши испуганно осматривали ладошки – чисто ли вымыты? Старшие припоминали грехи посерьёзней. Никто, разумеется, не бросился Учителю на шею – понимать надо, что Наставник устал. Так и стояли по обе стороны дорожки, вытянув шеи и ловя каждое слово из разговора старших.