Разоренное гнездо - стр. 16

До следующей тренировки я еле дожил и, едва переодевшись, снова стал всматриваться в девушку. И опять мне казалось, что на меня смотрят два разных человека. Конечно, это был всего лишь мираж… С этого второго взгляда я заметил, что Аля необыкновенно хороша, но красота ее не просто тихая и неброская, а скорее затаенная, открывающаяся далеко не каждому любопытствующему, а только тому, кто окажется ее достоин. Короче говоря, мы с ней подружились. Сначала просто гуляли и болтали, потом наши прогулки стали заканчиваться в ее съемной квартирке, где мы бесновались, ели, пили… Любовью мы занимались всякий раз по-разному, в зависимости от настроения Али. Она бывала маленькой доверчивой девочкой, которая разрешает мне себя приласкать. Но могла вдруг внезапно напрячься, выгнуться, как это делает кошка, которая игнорирует все, что не касается исполнения ее желаний. Руки вверх – ноги напряжены… Мне оставалось только схватить ее натянутое как струна тело, завладеть им. И она подчинялась. Охотно, страстно.

Где училась Аля, я и понятия не имел. Она жила в сталинском доме в центре города, и ее квартира была битком забита книгами об искусстве, в центре единственной комнаты стоял мольберт, а вокруг всегда валялись разбросанные графические рисунки. На некоторых я узнавал себя, хотя в Алином изображении я выглядел куда более красивым, чем в жизни, как мне казалось. Я пытался ее о чем-то спрашивать, но это не имело смысла – она не отвечала, иногда тихонько смеялась, порой удивительно чистенько напевала что-нибудь из «битлов». Аля была страстной битломанкой, и среди ее рисунков имелось много портретов Леннона и Маккартни, выполненных в ее особой манере. Я бы не мог описать этот стиль, но он был оригинальным, а хорошим или плохим с профессиональной точки зрения, судить не мне. Я ничего о ней не знал, но в период нашей близости мне казалось это не важным. Вернее, не так. Я думал, что Аля – как тонкая и одухотворенная девушка – придумывает себе некую тайну, чтобы придать дополнительной загадочности своему образу. Если я начинал настаивать, она неизменно отвечала вопросом на вопрос: «А какая тебе разница?» Или так: «Ты что – будешь по-другому меня любить, если узнаешь обо мне больше?» В общем, Аля напускала таинственность, и я со временем перестал этому сопротивляться. Зачем? Все равно любая девушка хочет замуж – такой ее создал бог, – а значит, загадка рано или поздно будет разгадана. И с ее чудинками бороться не надо, она такая, какая есть, лучше не рассеивать туманность, которая ее окружает, если ей так уютно в ней живется. Рано или поздно она все равно раскроется. Я предполагал, что при этом она утратит часть своей таинственной прелести, но зато приобретет другую – прочно и уже бесповоротно войдет в мою жизнь.