Разоблаченная Изида. С комментариями. Том 2 - стр. 91
И это была самая последняя и самая благоговейная изо всех мистерий.
Имеются писатели, которые часто задумывались над значением этой выраженной претензии на «дружбу и внутреннее общение с Богом». Христианские авторы отвергали притязания «язычников» на такое «общение», утверждая, что только христианские святые способны на это; скептики-материалисты вообще насмехались над этой идеей обоих. После долгих веков религиозного материализма и духовного застоя стало весьма трудно, если не совсем невозможно, обосновать притязания обеих партий. Древних греков, которые когда-то толпились вокруг агоры Афин с ее алтарем «Неизвестному Богу», – больше нет; а их потомки твердо верят, что они нашли этого «Неизвестного» в еврейском Иегове. Божественные экстазы ранних христиан уступили место видениям более современного характера в полном согласии с прогрессом и цивилизацией. «Сын Человеческий», являющийся восхищенному взору древнего христианина грядущим из седьмых небес в облаке славы и окруженным ангелами и крылатыми серафимами, уступил место более прозаичному, но в то же время и более деловитому Иисусу. Последнего теперь показывают совершающим утренние визиты Марии и Марфе в Вифании и садящимся «на диван» с младшей сестрой, любительницей «этики», тогда как Марфа отправляется на кухню готовить. Недавно разгоряченная фантазия кощунственного бруклинского проповедника и шута, достопочтимого д-ра Толмеджа нарисовала ее [Марфу] бегущей назад «со вспотевшим лбом и с кувшином в одной руке и со щипцами в другой… она подбегает к Христу» и бранит его, что он не обращает внимания на то, что сестра предоставила «ей одной обслуживать их»[189].
Со времени рождения торжественной и величественной концепции о непроявленном божестве адептов древности до таких карикатурных описаний Того, Кто умер на Кресте за свою филантропическую преданность человечеству, прошли долгие века, и их тяжелая поступь, кажется, почти полностью изгладила всякое чувство духовной религии в сердцах называющих себя Его последователями. Поэтому неудивительно, что выражение Прокла более не понятно христианам и отвергается, как «причуда», материалистами, которые в своем отрицании менее кощунственны и атеистичны, чем многие из преподобных и членов церквей. Но, хотя греческой