Рассвет в моем сердце - стр. 25
Наклонившись к его лицу и вкладывая в слова все отвращение, что накопилось за долгие годы, я сказал:
– Я знаю, чего ты добиваешься, Эдик. И не собираюсь быть марионеткой. Все кончено. Ищите другого идиота с розовой ватой вместо мозгов. А Мария… – Я сглотнул горечь. – Мария использует тебя, придурок. Еще раз подойдешь – я тебе глаза выколю. Кисточкой.
Не дожидаясь ответа, я ушел прочь. Холодало, густые сумерки окутали город, морозный ветер лез под свитер. Гордо подняв голову, я шагал в глубину парка. Во всех смыслах оставляя «Пейнт» позади.
Погруженный в мысли, я бесцельно бродил по узким тропам. Уйду далеко? Не найду дорогу назад? Отлично. Других планов все равно нет. Билеты в Калугу я отменил, а вместо отъезда в другой город договорился о съеме жилья. Встреча с Эдуардом чертовски разозлила, и теперь побег из Москвы казался поражением. Нет, я останусь и докажу, что смогу зарабатывать на картинах без «Пейнт». Без Марии. Без давления.
Нужно перебороть фантомные боли и найти музу. Всего-то.
Ноги привели меня к пруду: переброшенная через сверкающую гладь мраморная кладка обсидианового цвета была густо осыпана желто-коричневой листвой. Безлюдно, тихо.
Я поднялся на мост и встал недалеко от фонаря – он потрескивал, изредка мигая. Вокруг раскинулись деревья с редеющими кронами. Мое отражение в темной воде рябило от ветра, как плохо настроенный телевизор. Я моргнул – и увидел себя прежнего. Ностальгия комом в горле. Защипало глаза. Точно. Единственное место в Москве, где я был свободен, даже находясь в тисках контракта.
Я вдохнул осенний воздух и провел рукой по поверхности перил; пальцы намокли и похолодели. Ничего не изменилось. Но изменился я. В голове заиграл мотив одной из песен Bon Jovi. Два года назад песня стала последней каплей. Драйв и смелость старичка Джона передались и мне. Тут, на мосту, я решил бросить работу в «Пейнт». Уйти в никуда.
– «Я жил, я любил, я потерял», – тихо пел, вглядываясь в прозрачную гладь. Руки потянулись к сигаретам. Я закурил, вдыхая пряный вкус табака, и продолжил напевать: – «Я расплатился по счетам, детка…»[8]
Взгляд. Внимательный. Любопытный. Я ощутил его, но не смог найти обладателя. Надеюсь, Эдуард не проследил за мной, иначе завтра утром труп этого засранца найдут в пруду. Я жадно курил, злился, думал: ну, выйди! Покажись! Кто ты? Затушив сигарету, посмотрел на полную луну, а когда повернул голову, обладатель взгляда будто меня услышал. Услышала.
Я ее увидел.
Худенькая фигурка в кремовом пальто. Шоколадные локоны спадали на плечи, каблуки высоких сапог проваливались в мягкую землю, сиреневый шарфик колыхался на ветру. Но девушка не замечала неудобств и не смотрела в мою сторону. Вздернув подбородок, она шла прочь от дерева, в центр поляны. Что она… Я не успел закончить мысль. Девушка достала из кармана нож – и бросила в дерево. Вау! Ловкая! Она взглянула на меня, и я застыл, пораженный: в глазах с приподнятыми уголками блестела сталь. Необычная форма, интересный оттенок из полутонов страха и дерзости.