Рассвет - стр. 45
Она не могла не заметить изменения в поведении Филипа – в те редкие часы, когда он вырывался навестить ее. Наиболее заметны были теперь его молчаливость и раздражительность. Сдержанность, которая с течением времени становилась все более и более заметной, заставила ее чувствовать, что между ними вырастает некая невидимая стена – пытаться пробиться сквозь нее Хильде не позволяла гордость, однако само присутствие подобной преграды раздражало ее все сильнее. Незадолго до событий, описанных в предыдущей главе, она воспользовалась очередным визитом Филипа, чтобы, наконец, пожаловаться на свое положение; Хильда умоляла мужа сказать, когда же она сможет занять свое законное место рядом с ним… Филип ничего определенного ответить не смог. Видя, что он уходит от ответа, Хильда с врожденным женским тактом сменила тему и спросила его о Марии Ли (к которой испытывала искреннюю привязанность). Когда он виделся с девушкой в последний раз, как она выглядит, не собирается ли замуж – результатом этих невинных вопросов стал жестокий и совершенно необъяснимый приступ раздражения со стороны Филипа. Он устроил нечто вроде сцены – и около пяти часов дня внезапно уехал, отговорившись тем, что ему непременно нужно успеть на поезд.
Вскоре после его отъезда миссис Джейкобс принесла чай и обнаружила Хильду в слезах – она была слишком горда, чтобы расплакаться при муже, и только сейчас дала себе волю. Миссис Джейкобс, обладавшая обширным личным опытом в подобных вопросах, справедливо предположила, что между супругами произошла ссора, вину за которую она немедленно возложила на уехавшего Филипа.
– Миленькая моя миссис Робертс (так назвалась Хильда)! Вы не берите близко к сердцу, все они грубые скоты – и больше ничего! Видали бы вы моего Сэмюэля, который помер уж лет десять назад и лежит себе в могилке на Кенсальском кладбище. А ведь он ни гроша не оставил, чтоб даже за место это заплатить, не считая тридцати пяти бутылок бренди. И все же он был красавчик, бедный мой дорогой муженек – никакого сравнения с вашим!
– Позвольте заметить, миссис Джейкобс, что мой муж – вовсе не грубая скотина, как вы изволили выразиться! – с достоинством возразила Хильда.
– Ах, миссис Робертс, да ведь и я всегда защищала моего Сэмюэля, хотя он и был самой грубой скотиной на три окрестных графства. И не в обиду всем им будет сказано – я всякого из них назову грубой скотиной, коли он приходит к законной жене два раза в месяц, не говоря уж о том, что такой ангел, как вы, из-за него плачет!
– У мистера Робертса есть свои обстоятельства, миссис Джейкобс, и вы не должны так о нем говорить.