Расследованный поцелуй - стр. 7
Рядом лежит девочка из южного города. Ей удалили грыжу, а оказалось, не в грыже было дело, а в поджелудочной железе.
Когда на работе Майю схватило в коридоре, поверить не могла, что существуют такие сильные боли. Только что шла жизнерадостная, полная сил женщина. И тут кто-то железными пальцами вцепился ей в живот.
Мирославов пришел с большим букетом роз и передачей, больше похожей на посылку. Вежливо поздоровался со смотрящими во все глаза на него женщинами, по-отцовски поцеловал Майю в лоб. Присел на краешек стула, показывая этим свое сострадание к болящим.
Он сидел на краешке стула и тихонько спрашивал Майю, как она себя чувствует.
Майя отвечала, как чувствует себя, тихо смеялась одними глазами. И он смеялся одними глазами. Так они говорили пустые слова, а глазами разговаривали – этого вполне хватало.
– Я обязательно еще приду, – сказал Мирославов, ступая, как канатоходец, по полу палаты.
Когда очутился у дверей, грудь выпрямилась, громко, чтобы все слышали, сказал:
– Рад был вас всех повидать. Выздоравливайте!
Валя любила читать газеты. И сейчас она медленно спустила ноги, нащупала тапочки.
– Пойду куплю «полисталовку», что там в мире происходит.
По-старушечьи переставляя ноги вышла в коридор.
Майя прикрыла глаза, с удовольствием погрузилась в дрему, когда вроде бы спишь, но все слышишь.
Через полчаса Валя вернулась и зашуршала газетными листами. Майя приоткрыла глаза, но слабость сковала. Снова впала в странное полусонное состояние.
А Валя долго шуршала, потом обратилась к Ире-соседке:
– Очень интересная статья о театре. Тут мой земляк работает, главные роли играет.
Я несколько раз ходила на него смотреть, а один раз даже решилась зайти в гримерную представиться, ведь мы хорошо знакомы с его братом Яковом. Моя мама до самой смерти его кормила, работала прислугой в их семье. Очень богатая семья. И очень странная. Замкнутая. Ни с кем не общались, все себе да себе.
– А кем работал брат артиста? – спросила Ира.
– Есть такое слово, которое я долго училась произносить – риэлтор. Это что-то вроде перекупщика квартир. Очень богатый был брат.
– А он что – умер?
– Умер, но очень странно. В городе ходили слухи, что его убили. Маму затаскали по допросам, а она ничего не знала.
На этом месте разговор начал расплываться, гаснуть, Майя заснула.
Мирославов позвонил главному режиссеру домой, тот перепугался, услышав, что в театр хочет придти следователь.
– О причине моего прихода я вам расскажу на месте, – сказал Мирославов и положил трубку.
Теперь Уткин будет ломать голову, почему это театром заинтересовалась милиция. Перепуг главного режиссера был натуральный, мог означать: Уткин или просто не из десятка храбрецов, или на совести лежит темное.