Рассказы по истории Древнего мира - стр. 36
Напрасно Пифагор объяснял, что из золота у него только цепь, которую ему как почетному гражданину подарили картхадаштцы, что с Аполлоном он не общался, у гиперборейцев не гостил, а побывал в землях финикийцев, халдеев, индийцев и евреев и научился многому, что может показаться чудом. Но все равно за ним ходили толпами. Однажды, рассвирепев, он поднял гиматий и хитон и показал бедро зевакам. И после этого все равно нашлись такие, которые уверяли, что бедро у Пифагора золотое.
И тогда Пифагор решил изменить имя судна «Эак» не на «Аполлон», как предполагал ранее, а в шутку на «Золотое бедро». Эти слова Архипп вывел золотом по алому борту под одобрительный хохот команды и рядом с ними изобразил треугольник. На носу же был установлен финикийский карлик из черного дерева с высовывающимся дразнящим золотым язычком.
Матросы вскинули и прижали трап. Отвязан и смотан у мачты канат. Вынырнули из воды и заскрипели по борту якоря. Дружно ударили весла. Между кормой и берегом ширилась пенная полоса.
Первый в мире корабль знаний уходил в неведомое будущее. И вот он уже несется мимо скалистого берега от одного мыса к другому, не теряя из виду землю, словно бы совершая пляску в волнах острова. Внизу гребцы, состязаясь между собой в силе и ловкости, подняли гомон. Скорее! Скорее! Подальше от этого моря, которому впору называться Персидским, этих перенаселенных гор, где спорят из-за каждого клочка земли, на плодородные низины Италии, где нет недостатка ни в воде, ни в хлебе. Путь туда указывает сам Гелиос.
Широко расставив ноги, Пифагор стоит на носу. Седеющие волосы его растрепались. Глаза пылают. В душе звучит музыка сфер.
Эмпедокл
Одна из легенд, окружавших незаурядную личность Эмпедокла (495–435 гг. до н. э.), рисует романтический конец мудреца в кратере Этны. На самом деле он умер на Пелопоннесе. Врач и философ, занимавшийся математикой, астрономией, физиологией, психологией, зоологией, космологией, он вызывал восторженное почитание своих последователей.
Профиль хребта напоминал кривой нож виноградаря. Изгибаясь, он опускался в море, а спрямленная часть лезвия уходила к бесформенному нагромождению скал. Лишь в одном месте хребта выделялась огромная впадина с белыми рваными краями.
Юноша долго рассматривал горы, может быть отыскивая черты сходства с чем-то давно знакомым или решая, стоит ли идти дальше. Наконец он двинулся, медленно переставляя ноги. Острые камни ранили босые ступни. По мере того как приближалось ущелье, сильнее дул ветер. Словно бы он подталкивал в спину и гудел в уши: «Иди! Иди!»