Рассказы по истории Древнего мира - стр. 28

был рабом ничтожнейшего из самосцев Иадмона. Оно вырвало бы его из рук дельфийских жрецов, сбросивших мудреца со скалы по лживому обвинению. Малое буле не позволило бы спартиатам поработить мессенцев. Да и вообще откуда бы появились эти тупые и жестокие люди, если бы воспитанием ведали мудрецы? Буле в будущем будет состоять из тридцати мужей, исполняющих обязанности с тридцатилетнего возраста тридцать лет. И избирать оно будет из своей среды не двух судей, как в Картхадашт, а трех.

– Но почему ты, учитель, отдаешь предпочтение этому числу?

Пифагор встал. Глаза его зажглись священным блеском.

– Потому что в нем тайна космоса, великое, нерушимое единство. Это единство Творца, Земли и Человека, а также Солнца, Человека и его тени. Не будь Солнца, не было бы ни Земли, ни Человека, но не будь Человека и Земли, кто бы мог измерить время и составить календарь, кто бы мог соорудить храм, как подобие мироздания и его приближение к жизни?! Ощущая это, еще дикари, жившие родами, создавали триединые общности. Италийцы называют их трибами. Фракийцы устраивают поминальные пиршества из трех частей, называя их тризнами. Египтяне воздвигают пирамиды из треугольных плоскостей. У тирренов города имеют трое ворот, и боги разных народов испокон века соединяются по трое. Что еще можно к этому добавить? У многих народов, отличающихся языками, у эллинов, фригийцев, тирренов, венетов и даже далеких северных варваров, число «три» звучит одинаково и состоит из трех звуков. Триада соединяет, сплачивает богов, миры и людей.

Архипп восхищенно смотрел в глаза Пифагору.

– Когда ты занимался с Замолксисом, учитель, меня словно кто-то толкнул к вам, и я стал третьим.

– Да, нас пока трое, но будет тридцать, триста, три тысячи. Пока же мы основа будущей школы, фундамент мужского объединения и товарищества.

За занятиями и беседами время сгущалось, как молоко, взбиваемое сильными ударами, и вот уже кормчий объявил, что по ходу судна Кротон.

Триера входила в бухту, имеющую форму двух серпов, соединенных рукоятями, но не сходящихся концами. Она могла вместить и триста кораблей, дав им надежную защиту от непогоды и неприятеля. На берегу можно было построить город, не уступающий размерами Милету, но, в отличие от него, скрытый от Борея северными горами. Эти горы лиловели на горизонте, и Пифагор не отрывал от них взгляда, словно бы пытаясь что-то за ними разглядеть.

Сам же Кротон был мал и с виду ничем не примечателен. Спустившись на мол, Пифагор решил, как обычно, по старшинству навестить сначала мертвых, а потом живых на агоре. Но, попав по пути к некрополю на агору, он изменил свои планы. Разговорившись с продавцом пиявок, Пифагор, к немалому своему удивлению, узнал, что городок, известный ему лишь как апойкия ахейцев, – центр самой крупной в эллинском мире школы врачевания и что глава ее Демокед