Рассказы по истории Древнего мира - стр. 11
– Пока не нуждаюсь. Лучше скажи, какому богу или богине посвящен тот великолепный шестиколонный храм?
– Это храм Геры, владычицы нашего города. Чужеземцы считают, что из всего, построенного Поликратом[13], он заслуживает наивысшей похвалы. Хотя самосцы полагают, будто самое великое из его сооружений – это тоннель, пробитый сквозь гору и подающий в Самос свежую воду.
– Прости меня, – сказал незнакомец. – Но не будешь так любезен пояснить, откуда родом этот великолепный архитектор?
– О боги! – воскликнул сторож. – Из какой же ты прибыл дыры, что не слышал о нашем Поликрате, которого все называют баловнем счастья! Ведь он самый богатый из эллинов. Египетский царь Амасис[14] пожаловал ему свою дочь в жены и сам ее сюда привез!
– Сейчас я из Вавилона, – отвечал пришелец. – Там за недосугом с эллинами я не встречался, а вавилоняне о Поликрате не знают. Когда же я из Самоса отправлялся в Египет, не было ни этого мола, ни этого храма. Но Самосом правили лучшие люди.
– Так ты самосец! Постой, не твой ли отец почтенный Мнесарх?
– Да. Это мой отец, а я его сын Пифагор…
– Вот будет ему радость! Обрести потерявшегося сына – это не то что найти драхму! Почти каждое утро он приходит к маяку и спрашивает, не прибыл ли корабль из Египта. И никто не может утешить его вестью о сыне…
– Кстати, – перебил Пифагор, – ты, случайно, не знаешь, где теперь дом моего отца?
– Близ Новой Агоры. Туда всех переселили с Заячьего лога. Понадобилось место для храма Геры…
– Вот оно что, – вырвалось у Пифагора. – А где теперь Новая Агора?
– Там, – сказал сторож, протягивая руку. – Для этого тебе придется возвратиться к маяку той же дорогой, какой явился, от маяка же держаться правее, на квадратную башню. Ее строили пленники в оковах. Они же копали ров вокруг всего города.
Руины античного Самоса. Фрагмент Герейона
Пифагор, не отрывая глаз, смотрел в направлении, показанном сторожем. Голова его была закинута назад. Губы стиснуты. От напряжения на щеках выступили желваки.
– Что ты там высматриваешь? – поинтересовался сторож.
– Так, – проговорил Пифагор, расслабившись. – Давай попрощаемся.
Нимфодор подал руку, но Пифагор не ответил рукопожатием. Он наклонился над протянутой ему ладонью.
– Радуйся! – наконец сказал он, вкладывая в ладонь драхму. – Твоя жена родит близнецов. Назови их Алкмеоном и Тимофеем. Когда Алкмеону будет шестнадцать, пусть он меня отыщет.
Нимфодор застыл с полуоткрытым ртом, будучи не в силах даже пошевелиться. Когда же он очнулся от оцепенения, Пифагор уже приближался к маяку.
Пифагор узнал отца по фигуре уже издалека и быстрым шагом двинулся ему навстречу. Отец же, внезапно обессилев, опустился на бревно. Еще издали Пифагор услышал всхлипывание.