Рассказы по истории Древнего мира - стр. 10

Изображение скифов на золотой чаше IV в. до н. э. Курган Гайманова могила

Анахарсис жадно вдыхал свежий утренний воздух. Встревоженные стрекозы с сухим треском выпрыгивали из травы. В небе парили беркуты, и Анахарсис внезапно ощутил себя птенцом, выпавшим из гнезда. Он возвратился, следуя голосу крови, как из-за моря прилетают птицы к отчим гнездовьям. Но степь его не приняла. Он понял, что обычай, осудивший его на смерть, создан не людьми, а самой степью, неизмеримой и неизменной в своих превращениях. Степь привыкла к постоянной смене трав и людских поколений, ей чужды и враждебны законы, возникшие под чужим небом. Каждый, кто находит в них смысл, – чужеземец.

Вдали замаячили холмы. Они четко вырисовывались на утреннем небе. Это были гробницы сколотских царей, горы, созданные людьми. В этой земле признанием и славой пользуются только мертвые. Это был тоже закон степи.

Корабль того типа, который финикийцы называют «гаула», вошел в гавань Самоса на заре и не привлек внимания портовой стражи. Отыскав место причала у маяка, кормчий едва коснулся берега бортом и тотчас отвалил. Этого было достаточно, чтобы на мол спрыгнул муж, босой, но в пестром одеянии, в войлочной тиаре на голове, подстриженный на висках, как араб. Повернувшись лицом к морю, сошедший на берег смотрел, как уменьшается в размерах черный карлик на носу гаулы, как алый ее борт сливается с волнами, окрашенными перстами Эос.

Переведя взгляд за дамбу маяка, он нащупал у подножия господствовавшей над островом горы нечто, вызвавшее его удивление, и рванул туда, огибая кучу тюков с шерстью. В движении своем он чуть не сбил человека, стоявшего на коленях, шаря рукой по земле.

– Ты что-нибудь потерял? – спросил пришелец, едва удержавшись на ногах.

Человек, поднимаясь, взглянул на вопрошавшего. Его еще молодое загорелое лицо было спокойным и выразительным. Такие физиономии называют запоминающимися. Широко расставленные глаза как бы пронизывали насквозь.

– Драхму! Дали за охрану этих тюков.

– Драхму жаль. Попытаюсь ее отыскать, а ты отвернись.

Сторож машинально отвернулся, а странный, неведомо откуда взявшийся незнакомец нагнулся и провел ладонью над землей в клоках шерсти. Что-то подпрыгнуло и прилипло к его ладони.

– Драхма! – воскликнул сторож, повернувшись. – Моя! Вот след от зуба. И чем тебя отблагодарить? Не нуждаешься ли в ночлеге?