Рассказы о привидениях - стр. 17
В тот год местность, где находится Кастрингем, стала ареной ведовских процессов. Боюсь, мы не скоро сумеем сказать, насколько обоснованными – если предполагать наличие разумных оснований – были опасения многих людей, в итоге обернувшиеся эпидемией страха перед ведьмами. Действительно ли те, кого обвиняли в колдовстве, сами верили, будто наделены какой-то сверхъестественной силой; а если нет, то было ли у них пусть не средство, но хотя бы намерение причинить вред ближнему; или же все признательные показания, которым несть числа, вырваны у несчастных под пытками – вот вопросы, не разрешенные, сдается мне, и поныне. История кастрингемских сквайров отнюдь не рассеивает моих сомнений: я не могу, положа руку на сердце, объявить ее чистым вымыслом. Предоставляю читателю вынести собственное суждение.
На алтарь борьбы с колдовством Кастрингем принес свою жертву в лице миссис Мазерсоул. Из общего ряда деревенских ворожей она выделялась лишь тем, что не бедствовала и пользовалась известным влиянием в округе. Несколько почтенных фермеров предприняли попытку спасти ее, свидетельствуя в суде об исключительной добропорядочности обвиняемой, и с нескрываемой тревогой ждали вердикта присяжных.
Роковую роль в судьбе миссис Мазерсоул, судя по всему, сыграли показания тогдашнего владельца Кастрингем-холла – сэра Мэтью Фелла. Он утверждал, что трижды – всякий раз при полной луне – видел из своего окна, как обвиняемая собирает побеги с ясеня возле самого его дома. Сидя на ветвях в одном исподнем, она диковинным кривым ножом срезала нежные веточки и что-то приговаривала. В каждом случае сэр Мэтью честно старался изловить шельму, но приблизиться к ней в темноте и не вспугнуть ее у него не получалось: когда он спускался в сад, там никого уже не было – только заяц задавал стрекача через парк в направлении деревни.
На третий раз сэр Мэтью бросился вдогонку за зайцем, и тот привел его прямиком к дому миссис Мазерсоул. Добрую четверть часа сэр Мэтью колотил в дверь, пока хозяйка наконец не вышла к нему, очень сердитая и заспанная, как будто только что встала с постели, а сквайр даже не сумел вразумительно объяснить, зачем пожаловал.
Опираясь главным образом на это свидетельство – хотя других, не столь поражающих воображение, тоже набралось изрядно, – миссис Мазерсоул была признана виновной и приговорена к смертной казни. Спустя неделю ее вместе с еще пятью или шестью беднягами повесили в Бери-Сент-Эдмундсе.
Сэр Мэтью Фелл, в ту пору помощник шерифа, присутствовал при казни. Стояло ненастное мартовское утро, уныло моросил дождь. Телега с приговоренными, неторопливо взобравшись по травянистому склону холма, остановилась снаружи Северных ворот, где заранее приготовили виселицы. Жертвы были либо безучастны, либо убиты горем – все, за исключением миссис Мазерсоул, которая не сдавалась ни в жизни, ни в смерти. Ее «ядовитая злоба», по выражению оставившего запись современника, так подействовала на присутствующих – даже на палача! – что позже все, кто видел ее тогда, в один голос уверяли, будто бы она являла собой «живое воплощение обезумевшего диавола». Тем не менее миссис Мазерсоул не оказала сопротивления судебным исполнителям, «только бросила на тех, которые взяли ее за плечи, такой жуткий, испепеляющий взор, что – как сказывал потом один из них – от одного воспоминания его еще полгода бросало в дрожь».