Рассказы - стр. 36
К чему это я все рассказываю? А вот к чему.
Любил я пройтись по лесу утром и вечером – лес любил, тишину, щебет птиц, живность разную. Особенно любил я зимний лес. Идешь, смотришь вокруг – и не налюбуешься: каждая птичка, не говоря уже о белке или зайце, в радость.
Как-то зимой иду я на своих широких охотничьих лыжах домой через лес, иду медленно, лесом любуюсь.
Заканчивали мы работать в три часа вечера, поскольку начинали, ни свет ни заря: в шесть часов утра.
Солнце уж к закату клонится – в четыре часа совсем темно станет, так что зачем бежать – минут двадцать у меня еще было, чтобы порадоваться красотой вокруг да тишину послушать. Да, именно послушать: тишину слушать надо, вот тогда она в самую душу-то и проникает, что тебе орган, захватывает всего до дрожи в теле, до мыслей высоких доходишь.
Любуюсь я зимним лесом и розовеющим небом. Деревья в снегу стоят, как пирамиды; у елок нижние ветки от снега до земли наклонились; кусты совсем в сугробы превратились, и в тишине то там, то тут как ухнет снег с верхних веток вниз в полной тишине, как хлопнет о землю, так что дух захватывает и сердце замирает.
Гляжу, а снег-то вдруг вспыхнул и заискрился. Как в серебре весь стою. Вижу, первая звезда появилась на небе.
«Так солнце совсем уж за горизонт село, только и краснеет небо закатом да снег подсвечивает. Ночь же скоро, а я посреди леса», – подумал я. Только бежать дальше собрался, а глянь, на просеке стою. По просеке еще километров пять-семь до моего поселка. На короткую тропу поворачивать надо, да век мне искать ее в темноте, да и снежок сегодня падал, хоть и небольшой, а лыжню-то мою утреннюю прикрыл.
Стою, думаю, а другого пути, как по просеке идти, нет. А тут слышу волчий вой, да так быстро приближается, что припустился я по просеке на своих охотничьих лыжах, что духу было. Просека широкая, уйти бы с нее куда-нибудь в лес темный, да зверь – он в темноте, как я днем, все видит.
Слышу вой, уже с обеих сторон обходит, значит, скоро догонят.
«Прощай, матушка-жизнь! Эх, и пожил мало: всего-то тридцать шесть лет! А дети жена»?
И тут я рванулся на лыжах широким шагом что сил было, а снег-то сверху лежит рыхлый, свежий. Правая лыжа сразу в снег и воткнулась под твердый наст. Всем телом я рванулся вперед – лыжа и сломалась в тот же миг, словно щепка.
«Никакого спасения нет!» – думаю.
Что-то зашевелилось у соседнего дерева – лось! И ко мне все ближе и ближе жмется: защити мол. А как тут защитишь, самому бы живым остаться. Я его палкой в бок колю, отогнать пытаюсь, а он уже задом в то же дерево уперся, что и я.