Распыление 3. Тайна двух континентов - стр. 20
На другом конце плота продолжалась свара. Голоса Машки и Гамаюн повышались и понижались, взлетали к далёким небесам и сливались с плеском волн.
Спорщицы скрупулезно перечисляли все обиды и оскорбления, промахи и косяки, – всплыло даже кое-что из того, о чем я не знал. В ход шли случайно замеченные и скопидомно припрятанные очерняющие факты. Выдуманные леденящие душу подробности беззастенчиво крылись наглыми поклепами, нелепыми эпитетами и уверениями в абсолютной бесполезности оппонента. Временами раздавалось гудение, будто кто-то в сердцах пнул трехведерный самовар – это Машка, растеряв аргументы, пыталась переубедить ворону с помощью ноги. Птица не оставалась в долгу: хирургически точными ударами клюва отхватывала с Машкиной курточки пуговицы и сплевывала их за борт.
Под этот размеренный и в чем-то даже убаюкивающий гвалт я задремал.
Над рекой поплыл аромат жареной рыбы…
– А что это у вас такое? – первой подступила Гамаюн, робко скосив глазки и умильно сложив крылышки.
– А ничего, – подоспела Машка. – Ты столько сожрала, что месяц можешь святым воздухом питаться. Правда, Вань?
Мне в их разборки влезать не хотелось, но в целом напарница была права: сожрав всю еду, ворона поступила не по-товарищески.
– Правда, – кивнул я. И подал напарнице кусок рыбины на пальмовом листе – посуды я хозяйственно нарвал с дрейфующей мимо пальмы, еще и кокосами разжился. – Так как продуктов у нас теперь нет, каждый питается тем, что найдет.
Машка мстительно показала вороне язык.
– Хочешь, ныряй в воду. Там рыбы много… Ах да, я забыла: ты же плавать не умеешь. Ну, может, по дну походишь, пиявок поклюёшь.
– Пиявок? Да чтобы я, птица благородного происхождения… – плот в этот момент толкнуло, и Гамаюн повалилась на доски.
– Бог шельму метит, – мстительно пригвоздила Машка.
– А всё-таки, о каких богах говорил Роман-заде?
Чувствуя приятную тяжесть в желудке, я развалился поперек бревен, подложив под голову пустую корзину. Звезды в черном бездонном небе были многочисленными и крупными, как лягушачья икра.
– А вот мы сейчас и узнаем, – бвана оторвался от созерцания реки. – Гамаюн!
Птица не повела и клювом, изображая на краю плота памятник обиде и унижению.
– Что-то тяжеловато плавсредство идет, – громко сказал наставник. – Младший гардемарин, не пора ли скинуть балласт?
– Чего изволите, хозяин? – материализовавшись рядом, ворона преданно заглянула Лумумба глаза.
– Вот то-то же, – смягчился наставник. – Роман-заде предупредил, что ты в курсе местных реалий.
– Ничего она не знает, – фыркнула Машка. – Сидела всё время на плоту и припасы жрала.