Распутник - стр. 39
Она повернула голову.
Майкл.
Охвативший ее шок мгновенно перерос в панику.
Майкл спит рядом с ней.
Точнее, не рядом. А почти вплотную. А кажется, будто он вообще вокруг нее.
Он лежал на боку, подложив согнутую руку под голову, а другую положив на Пенелопу, причем крепко сжимал ее талию. Она резко втянула в себя воздух, сообразив, как близко его рука находится к некоторым… частям ее тела… к которым нельзя прикасаться!
Не то чтобы слишком многие части ее тела были открыты для прикосновений, но дело ведь не в этом. И не только в его руке. Он слишком плотно прижался к ней – грудью, рукой, ногами… и другими местами тоже. Пенелопа никак не могла решить, должна ли она ужаснуться или прийти в восторг.
Или и то, и другое?
Лучше всего об этом вообще не задумываться.
Пенелопа повернулась к нему, стараясь избегать лишних движений и звуков, но не в силах не обращать внимания на то, как его рука настойчиво поглаживает ее талию. Оказавшись к нему лицом, она осторожно выдохнула и стала обдумывать, что делать дальше. В конце концов, не каждый день она просыпается в объятиях… ну ладно, под рукой джентльмена.
Хотя какой из него теперь джентльмен?
Бодрствующий Майкл состоял из сплошных углов и напряжения – с челюстью натянутой, как тетива, словно он постоянно пытался сдержать себя. Но сейчас, расслабившись, при тусклом свете тлеющих углей он был…
Прекрасен.
Углы остались на месте, острые и безупречные, словно к их созданию приложил руку гениальный скульптор, – четкие линии подбородка, впадинка на нем, длинный прямой нос, безукоризненно изогнутые брови, а ресницы в точности такие, какие были у него в детстве, невероятно длинные и роскошные, иссиня-черные.
А губы! Пока не сжатые в твердую мрачную линию, а полные, мягкие и прелестные. Когда-то они так быстро складывались в улыбку, но… сделались опасными и искушающими, каких никогда не было у Майкла-мальчика.
Пенелопа рассматривала изгиб его верхней губы и гадала, сколько женщин его целовали. Гадала, каков он, его рот – мягкий или жесткий, легки поцелуи или порочны?
Она выдохнула. Искушение делало ее вдохи долгими и прерывистыми.
Она хочет к нему прикоснуться.
Пенелопа застыла. Эта мысль такая чуждая, но такая естественная!
Она не должна хотеть к нему прикасаться. Он настоящая скотина. Холодный и грубый и эгоистичный, абсолютно непохожий на мальчика, которого она когда-то знала. И на мужа, которого себе представляла. Мысли метнулись назад, к началу вечера, к нарисованному ее воображением простому, скучному, старому мужу.
Нет. Майкл совсем на него не похож.