Распутник - стр. 26
Пенелопа не удержалась и засмеялась снова, разглядывая его. Когда они виделись в последний раз, он был на несколько дюймов выше ее, долговязым мальчишкой с руками и ногами, слишком длинными для его тела. Но теперь все не так. Этот Майкл был мужчиной, высоким и худощавым.
И очень, очень привлекательным.
Пенелопа все еще не могла поверить, что это он.
– Майкл!
Он прямо посмотрел ей в глаза, и ее охватило удовольствие, словно взгляд был физическим прикосновением.
– Почему ты болтаешься в темноте, глубокой ночью, в этой глухомани? – строго спросил ее старый друг.
– Никакая это не глухомань! Мы всего-то в полумиле от каждого из наших домов.
– Ты могла наткнуться на разбойника с большой дороги, или на грабителя, или похитителя людей, или…
– Пирата. Или медведя. Я уже перебрала все возможные варианты.
Тот Майкл, которого она знавала когда-то, сейчас непременно улыбнулся бы. Этот не улыбался.
– В Суррее нет никаких медведей.
– Пожалуй, пираты тоже оказались бы сюрпризом, тебе не кажется?
Ответом было молчание. А ведь она попыталась разбудить прежнего Майкла. Выманить его наружу.
– Я предпочту старого друга любому пирату или медведю, Майкл.
Он переступил с ноги на ногу, снег заскрипел. В голосе послышалась сталь:
– Борн.
– Прошу прощения?
– Называй меня Борн.
Пенелопу охватило потрясенное замешательство. Да, он маркиз, но ей и в голову никогда не приходило, что он будет так твердо держаться за свой титул… в конце концов, они же друзья детства! Она кашлянула.
– Разумеется, лорд Борн.
– Не титул. Просто имя. Борн.
Пенелопа подавила растерянность.
– Борн?
Он едва заметно кивнул.
– Спрашиваю еще раз. Что ты тут делаешь?
Ей даже в голову не пришло, что можно не ответить.
– Увидела твой фонарь и пришла посмотреть, что происходит.
– Ты пришла глухой ночью, чтобы проверить, что за странный фонарь горит в лесу у дома, необитаемого вот уже шестнадцать лет?
– Он необитаем всего девять лет.
– Не помню, чтобы раньше ты была такой отчаянной.
– Значит, ты вообще плохо меня помнишь. Я всегда считалась несносным ребенком.
– Ничего подобного. Ты была очень серьезной.
Пенелопа улыбнулась:
– Значит, все-таки помнишь. А ты обычно старался меня рассмешить. Я просто пытаюсь отплатить тебе такой же любезностью. Получилось?
– Нет.
Она выше подняла фонарь, и он позволил ей осветить свое лицо теплым золотистым светом. Он очень возмужал, врос в свои длинные конечности и угловатое лицо. Пенелопа всегда считала, что он будет очень привлекательным, но он стал не просто привлекательным… а почти красивым.
Но вряд ли виновата темнота, затаившаяся у его лица, несмотря на свет фонаря, – что-то опасное виделось ей в его челюсти, в напряженном лбе, в глазах, словно навсегда забывших о радости, в губах, кажется, утративших умение улыбаться. В детстве у него на щеке была ямочка, появлявшаяся так часто, и сам он то и дело затевал всякие приключения. Она всмотрелась в левую щеку, пытаясь найти ту предательскую ямочку, но так ее и не обнаружила.