Расплата за предательство - стр. 11

Точнее, это делает совесть. И простая истина: я это заслужила.

Поэтому я шевелюсь. Сначала еле заметно, но потом полноценней. Насколько это возможно, конечно. Сажусь перед ним на край кровати и тянусь трясущимися руками к заклепке на шее. Посмотреть на него? Ни за что. Это выше моих сил, но платье все-таки скользит и остается на бедрах.

Холодно. Я ежусь, стараюсь не зарыдать, пока чувствую, как он на меня смотрит, жду. Что будет дальше?

Пожалуйста…я не хочу умирать.

- Поднимайся на ноги.

Выполняю и этот приказ. Когда я оказываюсь перед ним, сжавшись и кое как закрыв грудь руками, вся трясусь. Слезы градом скатываются с глаз, но я не пытаюсь сбежать.

Просто стою.

Просто жду.

- Убрала руки.

А вот это уже сложнее. Мне требуется пара мгновений, чтобы собраться с духом и прижать их к туловищу по бокам, но даже не это пугает больше всего.

Нагота — вот что меня страшит. Не тела притом, а души. Она ведь перед ним нараспашку…

Ваня усмехается. Я чувствую, как он разглядывает меня, как дорогую игрушку, и знаю, что делает это специально. Мы были вместе целый год, и он многое обо мне знает, чтобы понимать, как ударить и сделать максимально больно.

Такое потребительское отношение в списке, если что. Я всегда ненавидела, когда на меня так смотрят. Как на аксессуар. Как на дорогую, хрустальную статуэтку на полке, и я так боролась, чтобы ей не стать.

Кажется.

Боролось же?

Мне очень хочется верить, что да. Тогда, возможно, я бы нравилась себе больше, если у меня была малая толика силы. Если бы я в нее сама верила.

В любом случае об этом думать не нужно. Прошлое действительно не имеет значения, а вот то, что происходит здесь и сейчас — да. Ваня поднимает крупную ладонь, а потом накрывает ей грудь. Сжимает упругий, вставший на холоде сосок и усмехается снова.

- Знаешь…ты по-прежнему красива, Василиса. Яд, но яд самой высшей пробы…

Правда звучит до боли тихо, а голос, сказавший ее, наполнен горьким разочарованием.

Так больнее стократно.

Я тихо всхлипываю, и тут же грудь ошпаривает очередной болью. Он сжимает горошинку с силой и остервенением, рявкает:

- Завязывай лить свои блядские слезы! На колени!

Тут меня уже не ждут.

Приказ звучит, как резкий удар хлыста, от которого я вздрагиваю, а он хватает меня за волосы и с силой тянет вниз.

Падаю.

Теперь колени получают свою порцию ожогов, однако я не смею издать ни звука. Этого лучше не делать. Для меня лучше — я это прекрасно понимаю.

Все, что произойдет дальше…будет только хуже, если я ослушаюсь. Разумно не дергаться. Разумно подчиниться, и я подчиняюсь.

Сажусь на пятки. Фиксируюсь на носках дорогих, отполированных туфель.