Расцвет и упадок цивилизации (сборник) - стр. 25

Надо сказать, что ВАК отклонил ходатайство Ученого совета ВИЗРа, подтвердив прежнее решение о присуждении ему докторской степени. Многие из знавших моего отца считают, что именно тогда наиболее ярко проявились его особенности ученого и человека – стойкость в убеждениях, сила воли и антипатия к удобным компромиссам. Позиция отца в оценке значения вредителей злаковых растений была подтверждена в послевоенных работах крупных специалистов-биологов.

Драматичность положения отца в то время усугубилась внезапной болезнью старшего сына, Всеволода, у которого в 1936 году открылся острый туберкулез с кавернами в обоих легких. Ему было тогда 19 лет. С деньгами было очень туго, на лечение потребовались большие средства (дед, который до 1931 года много помогал нашей семье, к этому времени уже не работал). На помощь отцу пришли друзья, и этого он не мог забыть никогда: А. Г. Гурвич, Я. И. Френкель, В. Н. Беклемишев и другие одолжили отцу на неопределенный срок крупные суммы, ему удалось отправить сына на длительное лечение на курорт; кроме того, врачи настаивали на перемене для него климата вообще. Поэтому приглашение занять руководящую научную должность на Украине оказалось чрезвычайно кстати. В 1938 году отец переехал в Киев вместе с женой и внуком (моим двухлетним сыном). Брат мой сначала лечился на юге, а потом, в 1940 году приехал в Киев. Процесс в легких был приостановлен и Всеволод продолжил учение в Киевском Политехническом институте.

Жизнь и работа отца в Киеве складывалась удачно. Атмосфера на работе была благоприятной, он встретил поддержку и дружеское внимание коллег и сотрудников. Семья жила в хорошей квартире на Малой Подвальной улице, в центре города. В Институте биологии Академии наук СССР отец совмещал теоретические исследования с работой в Отделе защиты растений Украинского института плодоводства. Если не считать постоянной тревоги за сына, все шло благополучно.

Война заставила отца с семьей эвакуироваться из Киева. События стали развиваться с ужасающей быстротой. Отец проводил своего старшего сына на завод в Харьков (за несколько дней до начала войны он защитил дипломный проект). Из Харькова завод вскоре спешно эвакуировался в Сталинград, где в ходе грозных и трагических событий войны брат мой оказался в смертельной опасности: у него стал быстро прогрессировать процесс в легких, он до того ослабел, что не мог ходить. Но все это стало известно отцу много позднее. Когда началась эвакуация украинской Академии наук, а за ней и других научных учреждений Киева, отец решил, что ему следует подождать – он не верил, что немцы смогут пройти так далеко… Он переехал с женой и внуком на левый берег Днепра и поселился там в колхозе, где начал работать и получил справку о выполнении норм, чем очень потом гордился. Но вскоре наступила пора страшных бедствий, им пришлось буквально бежать, когда немцы – в июле 1941 года – неожиданно подступили к Киеву. Ехали они, как говорится, «неорганизованно», т. е. двигаясь своими средствами – сначала на пароходе по Днепру; пароход подвергался воздушным налетам, капитан и несколько человек команды были убиты, судно потерпело аварию. Дальнейший путь на восток с маленьким ребенком был очень тяжелым. Только в августе 1941 года они добрались до Пржевальска, где, как случайно узнал отец в пути, требовались профессора и преподаватели в Педагогический институт. Там он получил должность заведующего кафедрой зоологии. Условия жизни и быта были трудными, как почти всюду во время войны. В Пржевальске отец читал в Пединституте курсы анатомии человека, гистологии, физиологии человека, дарвинизма и зоогеографии. По мнению сотрудников и коллег, он мог это делать в силу широкого образования и умения быстро осваивать новые отрасли науки. Сохранились конспекты его лекций – десятки мелко исписанных толстых тетрадей, иногда сшитых из листков бумаги различного происхождения, с отличными рисунками. Рисовал он с ювелирной точностью.