Радужный город - стр. 17

Но Ирина Викторовна, молоденькая супруга владельца агентства недвижимости, которое располагалось этажом ниже, видимо, считала, что это все принадлежит ей. А с учетом того, что она приезжала чуть раньше на работу, то одним своим розовато-красным авто захватывала все три парковочных места, становясь практически поперек. Зоя, которой было начхать на марку машины, уже не раз поясняла в красках симпатичной автоледи, что та не права. Но в данном случае анекдот про блондинок и куриц за рулем «зашел» бы на ура!

Это доводило Зою до белого каления, она бы и шины ей проколола, если бы не камеры и не стоимость колес: одно из четырех стоило дороже машины возмущенной девушки.

На столе уже лежала гора готовых документов, в приемной толпилась куча народу. Автомат с кофе позволил мне заполучить эспрессо, в котором стояла ложка, а воды было на грамм, но эта вода бодрила! А потом пошли люди. У них тоже кто-то умирал, кто-то уезжал, кто-то богател, кто-то открывал в себе таланты, кто-то заводил семью. Они говорили, раскладывали на столе стопки бумаг, открывали блокноты, доставали телефоны. А я ловила себя на мысли, что смотрю в окно. Там неслись по Каменноостровскому проспекту машины, дождь чертил на стекле лишь ему понятные узоры и схемы, перемигивались светофоры, чьи три глаза расплывались от водопада, бежавшего по стеклу в смазанные пятна.

– Димка погиб. Возьмешь Абрикоса? Надо к его матери съездить!

– Конечно, не вопрос, – голос подруги по телефону дрогнул. – Расскажешь потом!

Телефон пискнул и отключился.

Такси до дома матери Димы я вызывала и отменяла три раза. Это оказалось больнее, чем я думала – прикоснуться к прошлому. Не только из-за того, что Димы больше не было, но и потому, что я предпочла когда-то расстаться с плохими воспоминаниями и оставить лишь хорошие. И рушить сложившуюся систему совсем не хотелось.

Но делать шаг пришлось. Мы с таксистом постояли во всех возможных пробках. Под конец, я уже хотела встретиться, все решить и зажить спокойно.

Широкая лестница, лифт за витыми перилами в железной трубе, которая архитектором не предусматривалась, испортив и без того угрюмую парадную. Верхний этаж. Старые высокие двери толстые, деревянные, окрашенные в грязно-коричневый цвет. С сотнями отметин от сотен замков всех тех, кто жил тут когда-то.

Одна из створок приоткрылась и, подслеповато щурясь, в щелочку ограниченную металлической цепочкой выглянула женщина.

– Соня?

– Да, Валентина Алексеевна, это я.

Она захлопнула дверь, зашуршала замком, через мгновение распахнув огромную створку.