Радуница - стр. 30
– Говорил, говорил! – защищалась Антонина Сергеевна, грохоча сваленной в раковину посудой, на которую журчала вода из крана.
– Где ты теперь возьмёшь?! – копала, ловила вермишель в тарелке суповая ложка: есть вермишель вилкой Владислав Северянович считал за пустую трату времени. – Я тебя спрашиваю?!
Вилка из руки Антонины Сергеевны бросилась обратно в мойку, обиженно звенькнув.
– Я возьму?! – следом за вилкой брякнулось блюдце. – А я для себя одной брала?! – с размаху хряпнула тарелка. – А ты не ел того, что я покупала?! – забасил половник.
– Я своё ем, дура! Я твоё не ем! – взвизгнул Владислав Северянович, как будто его тоже больно бросили. Так он визжал и тогда, когда спиленное дерево пошло на него, но лишь стегануло веткой. Владислав Северянович всё равно ездил в областной санаторий, а Роман Фёдорович, отец электрика Мухина, уехал на кладбище, потому что «глухарь» (массивный сук) долбанул Романа Фёдоровича прямо в переносицу. Это было возмездие за то, что рубили перелески рядом с Леной, в водоохранной зоне, как сказал потом старик Сослюк. – И прекрати бить мою посуду!
– Тут и моя есть!
– Нету твоей! Это моя мать дарила мне на свадьбу, а твоя мамаша не дарила!
– Я тоже покупала! Где мои небьющиеся тарелки?!
– Иди, у своей бабки-коммерсантки спроси! Только сначала найди и верни ей эту сумму! А где ты возьмёшь?! Опять на моей шее сидите, бастовать затеяли!
– Тебя не спросили!
– Вы-то спро-о-осите! Ох, не я президент, а этот… карась, алкаш поганый!
– Замолчи, гундос!!! – страшно закричала Антонина Сергеевна, и почти сразу за этим кто-то тяжёлый взмыл, уронив табуретку…
Дверь из сенцев открывалась в кухню, и когда Никита вбежал, вместе с ним ворвались клубы морозного воздуха.
– Мама! Папка! Чего вы опять?! Я слышал, не врите! Не буду есть вашу китайскую лапшу и пить поганый сок! Я лучше сдохну, пусть меня язва забодает и рак сожрёт!
Бабку-коммерсантку Никита невзлюбил, едва она объявилась в их доме. Маленькая, лопоухая, в паутине морщин, с рыжей головой, похожей на облепленный склизкими водорослями береговой камень, из которого глядят на белый свет узкие щербинки…
Людмила Ивановна вела спортивный образ жизни. Обрюзгнув к старости, делала по утрам дыхательную гимнастику Стрельниковой, в церковные праздники – постилась, а общее здоровое состояние тела и духа поддерживала согласно трактатам старца Медведки, на ту пору расцветшего в печати кержачьей бородой и остыло-синими глазами. Она (Никита знал из маминых рассказов) любила осень, когда можно гулять по лесу, благо имелась дача за городом. Обожала собирать грибы, чистить их весь долгий дождливый вечер и варить в большой кастрюле (даже пальцы её были жёлтые от грибов, как будто прокуренные). Любила сидеть на веранде и пить чай с малиной, закусывая мягкой булкой и глядя в окно, – само собой, с видом на реку, на её быстрые воды и заречную тайгу.