Радости моего детства - стр. 41
Но тогда я вот так малодушно озлобился, что никому не было дела до моего детского несчастья, а несчастье-то всё было, что мне не повезло, что мама была в тот день как-то слишком утомлена… Да и внезапный порыв мой был странен и неожидан, а тогда мне в ответ тоже не было дела до других, я убежал рассерженный и тёр глаза, и слёзы уж высохли, и в озлобленности, увидев вдруг гаражи, я на них заскочил и стал по ним прыгать, и тёр глаза – не разбирал, куда прыгаю, – ну и, конечно, упал.
И что бы вы думали? Откуда-то быстро, на удивление быстро, возник передо мной мой Антошка:
– Так вот ты где! А я его ищу! Под ёлку эту раза три прибегал… Да что с тобой? Ты упал?
И он помог мне встать и отряхнуться, оказалось, я сильно ушибся и хромал, и тогда Антошка, меня поддерживая, помог до дома дойти – и беспрерывно говорил, уж я не помню что, но вроде поддерживал меня тоже – словами. И как моя мама перепугалась, а я ничего толком и не мог сказать, Антошка объяснял, что это мы в казаки… но дело не в казаках было, а я не мог, не смел говорить. Но я в этот день понял, как нужен в жизни друг, и я тогда в первый раз помолился, поблагодарив Бога за то, что у меня вот оказался друг, который не прошёл мимо, как когда я, ещё не упав с гаражей, стоял возле церкви… а в церковь мы всё-таки стали ходить. И батюшка мне потом объяснил, что дружбу Бог посылает иногда в неудаче, чтобы легче нам было понять, что человек человеку брат… Я уже не помню, какими словами это было сказано, но с тех пор я стал ценить дружбу и в казаках и вообще по жизни и не подумал больше своего друга оставить – не только Антошку, но и с каждым стал стараться как с другом быть. А с Антошкой – с Антоном Олеговичем теперь – мы до сих пор дружим. Он стал для моей дочери крёстным.
Елена Рехорст
Лапти
Мы с мамой в августе жили на турбазе. С одной стороны её территория граничила с лесом, а с другой – с деревней. Ежедневно турбаза подвергалась нашествиям банды деревенских подростков, почему-то считавших её тоже собственной территорией. Вели они себя в отношении отдыхающих очень агрессивно: являлись вечером на танцы и затевали драки, портили инвентарь, воровали всё, что только можно. Если кто-то вывешивал возле своего домика мокрые купальные принадлежности, пойманную рыбу для сушки или что-то ещё, то всё это исчезало с молниеносной быстротой. У себя же в деревне все жили с никогда не запирающимися дверьми, и, конечно же, никаких случаев воровства там не происходило.
Но мы, городские, были для них нежеланными чужаками, с которыми, по их мнению, можно не церемониться. Возглавлял всю эту банду рослый рыжеволосый мальчишка с нечёсаными волосами и злыми глазами. Он всегда демонстративно курил и матерился на всю округу. Только после многочисленных жалоб со стороны отдыхающих директор турбазы, наконец, издал указ о запрещении появления на территории посторонних лиц без особого разрешения, под угрозой штрафа и обращения в милицию. После этого безобразия немного поутихли, и отдыхающие вздохнули спокойно.