Раб. Книга 1. Чужая боль - стр. 6
– Скучаешь? – подходит Олинка. На этот раз на поводке, прикрепленном к ошейнику, она ведёт симпатичного стройного парня. Правда, при взгляде в его глаза мне делается как-то неуютно, но агент Там, ругнувшись, заставляет себя заняться делом, и я пожимаю плечами:
– Осваиваюсь.
Парень одет в блестящую чёрную кожаную жилетку, открывающую красивую мужскую грудь, и такие же узкие штаны, будто только-только из стриптиз-бара.
Олинка садится рядом со мной на небольшой мягчайший диванчик, парень опускается у её ног, она запускает руку в его волосы и перебирает их.
– Ну как тебе у нас? – изображает радушную хозяйку Олинка.
– Замечательно! – улыбаюсь.
– А ты уже себе раба присмотрела? – интересуется.
– Да нет, не успела, – говорю. – Недавно же приехала, не совсем ещё знаю, что тут к чему… Слушай, мне так стыдно, позабывала половину имён, расскажи обо всех?
Олинка охотно принимается пересказывать местные сплетни, из которых я вычленяю крупицы полезной информации.
– А Три Главы? – спрашиваю, когда Олинка выдыхается и начинает подёргивать волосы парня сильнее, чем следовало бы. Хочется напомнить, думаю, наверное забылась слегка… Но как-то не решаюсь, мало ли, что у них за отношения.
– Не знаю, – сникает Олинка. – Они такой тайной окружены, попробуй подступись. Хотя папа обещал, что когда-нибудь и я… – запинается, обводит языком губы, понимаю, что ступила на скользкую стезю. Чтобы она потом не вспомнила, о чём я интересовалась, тут же перевожу разговор на другое, взглянув на парня у её ног:
– Слушай, а бывает, что вольные влюбляются в рабов или рабынь?
Она смотрит на меня таким ошарашенным взглядом, будто я сболтнула несусветную чушь.
– Влюбиться в раба? – тянет его за волосы, задирая голову и по-хозяйски целуя в губы, замечаю, как вторая рука поглаживает странный пульт на поясе. – Такое только жительница Амадеуса могла сказать. Повернись-ка… – тянет парня за ошейник, он становится на колени, повернувшись к ней лицом, Олинка ещё раз целует его:
– Ты меня любишь, Дэн?
– Конечно, госпожа, – отзывается тот.
– Не верю, – капризно произносит Олинка, стремительно теряя мою симпатию.
– Несравненная обожаемая госпожа, я люблю вас больше всех на свете, доставлять вам удовольствие – смысл моей жизни…
– О, как, – смеётся Олинка, демонстративно подмигивая. Наталкивается на укоризненный взгляд Корнеля, лицо делается недовольным.
– Сядь уже, – сообщает рабу, и когда он снова устраивается у её ног, так проводит рукой в драгоценных кольцах по его шее, что мне становится не по себе. Будто сейчас перережет.
Что за глупости, мы же взрослые цивилизованные люди. Я знаю, что к рабам тут относятся как к вещам, ну что поделаешь, статус у них такой, исторически сложившийся. Но ведь это не значит, что они им тут глотки перерезают почём зря?