Пятнадцать жизней Гарри Огаста - стр. 22
Когда я пришел в себя, я сразу почувствовал себя выздоровевшим. Не было ни луча света в темноте, ни ощущения, будто я медленно всплываю от дна к поверхности. Я просто стал осознавать происходящее, словно человек, который долго спал и проснулся. Те, кто увез меня из больницы, привели меня в человеческий вид. На мне была чистая одежда, руки мои были свободны. Запястья и лодыжки, изувеченные кандалами, очистили от струпьев и запекшейся крови и надлежащим образом обработали и продезинфицировали. Мне разрешили самостоятельно есть, сначала в кровати, затем у окна – правда, и то и другое под наблюдением. Затем – также под контролем – спускаться по лестнице и гулять во внутреннем дворике, откуда были хорошо видны расположенные напротив площадка для игры в крокет и сад. При этом сопровождавший меня человек старался делать вид, что он не охранник, следящий за каждым моим движением, а просто мой приятель. Убрав все колющие и режущие предметы из моей комнаты и из ванной, мне позволили по-настоящему помыться. Я стоял под душем до тех пор, пока моя кожа, напитавшись влагой, не сморщилась, словно изюм, а бойлер наверху не начал дребезжать от перегрузки. Я обнаружил, что на лице у меня выросла неряшливая, всклокоченная борода. Присланный ко мне парикмахер при виде ее издал недовольное восклицание и тщательно побрил меня, после чего смазал мой подбородок итальянским кремом и громко произнес с той интонацией, с которой взрослые обычно обращаются к непослушным детям:
– Лицо – это ваше достояние! Берегите его!
За всем этим стоял Франклин Фирсон. Я вскоре догадался об этом, хотя сам он старался это не афишировать. Он сидел за одним из столиков неподалеку, когда я ел. Именно он оказался в конце коридора, когда я вышел из ванной, приняв душ. Он же, по всей видимости, наблюдал за мной из соседнего помещения через специальное зеркало, когда я находился в своей комнате. Как я понял, все мои действия фиксировались через то же зеркало еще и камерой наблюдения, которая тихо, но явственно жужжала, меняя фокус.
Однажды во время завтрака Фирсон подсел ко мне за стол и сказал:
– Теперь вы выглядите намного лучше.
Отпивая маленькими глотками чай (я пил маленькими глотками все, что мне предлагали, проверяя, не добавили ли мне в чашку или стакан какой-нибудь препарат), я ответил:
– Я и чувствую себя лучше. Благодарю вас.
– Возможно, вам будет приятно узнать, что доктора Абеля уволили.
Фирсон произнес эти слова небрежным тоном, с рассеянным видом созерцая кроссворд в лежащей у него на коленях газете. По этой причине до меня не сразу дошел смысл сказанной им фразы. Поэтому я чисто автоматически ответил: