Пятна на солнце - стр. 41
– Кто такой? – спросил он меня. – Дезертир?
– Нет, товарищ генерал-лейтенант. Меня обвиняют в том, что я не смог уследить за своими бойцами, которые сдались немцам. Считаю предъявленное мне обвинение незаконным.
– Это почему? – изумленно посмотрел на меня командарм.
– Тогда почему вас не арестовал Метелин? Вы ведь тоже виноваты в том, что мы оказались в окружении и ваши бойцы добровольно сдаются в плен.
Генерал усмехнулся и повернулся лицом к заместителю начальника особого отдела армии.
– Майор! – окликнул он его. – Я отменяю ваш приказ. Идите и доложите своему начальнику, что если мы будем расстреливать каждого командира по факту дезертирства его бойцов, то у нас скоро некому будет командовать солдатами.
– Но, товарищ командующий … – хотел возразить ему тот. – Есть приказ Ставки…
Но генерал так посмотрел на майора, что он моментально замолчал.
– Развяжите лейтенанту руки, – приказал он конвою, пропустив мимо ушей реплику майора.
Мне развязали руки, и генерал приказал следовать за ним. Вечером, когда стемнело, он велел мне сопровождать его. Я и еще два офицера связи направились вслед за ним. Мы шли ночным лесом около часа. Наконец генерал остановился и взглянул на нас.
– Товарищи офицеры, я решил сдаться, – спокойно произнес он. – Это мое личное решение, и вы сейчас можете или пойти со мной, или остаться здесь. Я считаю, что наше сопротивление немецким войскам приведет к гибели армии. Кто со мной? Лейтенант, вы со мной?
Я молча кивнул. Один из офицеров попытался достать из кобуры пистолет, но мы его быстро разоружили. Через полчаса мы наткнулись на немецкий патруль. Вот так я и угодил в немецкий плен. Гражданин капитан, дайте мне еще папиросу.
Сорокин пододвинул ему пачку папирос и спички. Серов закурил и, посмотрев на стенографиста, продолжил свой рассказ.
– Серов, давайте отбросим всю лирику переживаний. Меня интересуют лишь факты, сказал Сорокин.
– Все понял, гражданин начальник. Постараюсь говорить лишь о главном. Я ничего не скрывал и все рассказал немцам, но они без меня все это знали. После допроса меня повели обратно в камеру. Путь проходил через внутренний двор Минской тюрьмы. В это время три офицера гестапо расстреливали там евреев. Один из них остановил меня и протянул пистолет.
– Стреляй, – приказал он, а сам отошел в сторону.
– Я не могу, – ответил я, – я не палач.
Офицер что-то сказал солдатам и те быстро поставил и меня в один ряд с евреями. Раздались выстрелы и два человека упали на землю. Ко мне подошел все тот же офицер и снова протянул мне пистолет.