Пять причин (не)любить тебя - стр. 1
1. Папина дочка
История Ксении и Кости из романа "Френдзона для бэдбоя"
— Ты выйдешь из дома только через мой труп!
Несправедливо!
Мне уже девятнадцать — прекрасный возраст, чтобы пойти на свою первую в жизни вечеринку и надкусить, наконец, этот манящий, загадочный плод под названием «взрослая жизнь». Самое время.
Но быть папиной дочкой — круто только до определённого возраста. А потом ты резко осознаёшь, что сидишь на цепи.
«Можно я останусь ночевать у Машки?»
«Домой!»
«Пап, мы с девчонками собрались на пляж»
«Забудь»
«Я тут задержусь на полчасика…»
«К ноге!»
Вот и сейчас он даже слышать ничего не хочет про то, чтобы ослабить родительский контроль.
— Ты меня оскорбляешь своим недоверием. Я не пью, не курю… Да у меня единственной на потоке даже парня нет! Ну скажи ты ему! — с надеждой поворачиваюсь к матери, нарезающей творожный пирог.
И слёзы с ресниц роняю: кап-кап…
— Тебе мы доверяем. Чего нельзя сказать о мальчиках, которые там будут. Ксень, пойми же, твоё желание, чтобы попасть в беду необязательно. Кто знает, что у тех ребят на уме.
Дальше можно не спорить. Дело дохлое.
Она предсказуемо встаёт на сторону отца. У них так всегда — полное единодушие.
— Помимо мальчиков, на даче будут и мои сокурсницы, — бурчу из чистого упрямства. — А ещё километры соснового леса, шашлыки, природа, свежий воздух…
Пойти хочется так сильно, что голос сипнет!
— Чем дальше в лес, тем меньше вероятность попасть на шашлыки, — непреклонен отец.
Откуда-то в мыслях всплывает выражение из лексикона местного плейбоя Акеллы: «Ну охренеть теперь!» и следом ещё парочку, покрепче.
Я с психом загружаю тарелку в посудомоечную машину. Руки подрагивают так, как будто побывали на морозе.
Хочется закатить глаза и почему-то обратно в детский лагерь.
К чёрту на рога. К слепням и комарам! К свободе!
— Сеня очет по попе?! — воинственно хмурит бровки, коверкая моё имя, трёхлетняя сестра.
Шути, шути предательница. Тебя это тоже ждёт.
Понуро возвращаюсь к себе в комнату и как учила мама, пытаюсь выплеснуть негатив в уборку. А тот не выплёскивается, только нарастает. Всё, как нарочно, валится из рук! То книгу уроню, то ушибу мизинец…
У мамы в моём возрасте уже родилась я. Я не в укор. Но блин! Почему она всегда жила своей головой, а мне нельзя даже пойти на свидание? Почему отец думает, что если парень проводил меня домой, то в следующий раз тот приведёт меня из роддома?!
Замерев у окна, смотрю на ночной город, терзаясь одиночеством и осознанием, что я просто непроходимая неудачница. Ну что такого ужасного может случиться? Я ведь не собираюсь делать ничего криминального! Просто посмотрю, пообщаюсь. Может быть, кому-нибудь улыбнусь. На самом деле, чем строже мне запрещают, тем больше меня туда тянет.
— Ничего плохого со мной не случится, — повторяю уверенно, натягивая нарядный шёлковый топ под свою безразмерную домашнюю футболку.
— Ксень, чай стынет! — доносится мамин голос из соседней комнаты.
— У Кости попью. — Останавливаюсь в дверях кухни. — Мы собирались фильм посмотреть.
Сын маминой подруги единственный, кому мои родители доверяют. И то исключительно благодаря его репутации хорошего мальчика. Которой до реальности дальше, чем от Земли до Луны. Уж мне ли не знать, что он за фрукт на самом деле.
— Стоять, Стрекоза! — Окрик отца настигает меня практически сразу. — Не слишком ли поздно для киносеансов?
И вот так всегда! Как чувствует, когда я что-то задумаю.
— В самый раз, — отзываюсь беспечно. — Тётя Лина уже дома, будет кому перенять вахту.
Я не утрирую. С годами контроль только усилился. По крайней мере, в местах, где есть кровати, диваны или что-либо мягче деревянной табуретки, наедине нас практически не оставляют. А ведь когда-то спокойно сидели на соседних горшках!
Пф-ф…
Вот что я там не видела?
Получив родительское «добро», на одном дыхании сбегаю мимо квартиры друга по лестничным пролётам. Заводить мотор прямо под своими окнами не хочется, могут засечь. Поэтому я откатываю хромированный подарок на своё совершеннолетие вниз по улице, от греха подальше, и только затем завожу мотоцикл.