Пьяная Россия. Том первый - стр. 94
Он курил, а она нет. И, когда он оторвался от нее, в восхищении сжимая ее в своих объятиях, она отвернулась, чтобы скрыть отвращение, а потом, высвободившись из его рук, бросила в рот пластинку жвачки, чтобы избавиться от едкого запаха табака.
После, укладывая в рюкзак тетради с выполненными уроками, она твердо решила отказать этому человеку. И уверенно распрощалась с ним. А Эдик затанцевал по квартире, утопая в иллюзиях о девушке своей мечты, с упоением вспоминая мягкие губы и восхитительный запах близкого девичьего тела.
Возле подъезда ее дома на скамейке сидел дворник. Бледно-фиолетовый синяк под глазом и дрожащие губы лучше всяких слов говорили о его состоянии.
При виде Таньки дворник упал на колени. И обливаясь пьяными слезами, пополз к ней. Танька остановилась, смотрела презрительно. Дворник дополз до ее ног и стал униженно ползать вокруг. С его трясущихся губ так и слетали непонятно, невнятно произнесенные слова:
– Доченька… гад буду… землю буду есть… пить брошу… прости!
И упал, ткнулся носом в листву, неугомонными шуршащими фантиками слетающую и слетающую сверху. Танька, брезгливо поморщившись, переступила через него. А к пьяному дворнику уже спешила баба, растрепа, пьяница, но такая, как говорят у нас в народе, липучая, приставучая. Подобная баба не может жить на свете белом без мужика, пускай, хоть пьяненького, но мужика. Зачем, почему, она и сама не знает.
Танька не стала дожидаться, пока растрепа со своими никчемными словами упреков добежит до нее. Разве она, Танька, призывает своего отца пить горькую? Разве она выгнала его из семьи? Нет, он сам ушел, потянуло на «вольную жизнь». А раз ушел, все, обратно дороги нет.
Но любопытство пересилило и Танька войдя в подъезд, привстала на цыпочки, выглядывая в узкое дверное оконце. Она видела, как баба вцепилась в своего благоверного с такой силой, что, наверное, оттащить ее от него можно было бы только при помощи клещей да и то, если к клещам прицепить еще здоровенных бурлаков с канатом, которые с песнью: «Эх, дубинушка ухнем!» потащили бы и тащили бы ее от него, как некую упертую баржу.
И тут Танька увидела мать. Боязливо косясь на сладкую парочку, привычно возящуюся на земле, мать проскочила в подъезд. Маленькая и хрупкая, с плоской грудью и узкими бедрами она показалась Таньке какой-то невесомой и даже нематериальной, будто призрак.
Танька боязливо сжала ее ладонь, чуть ли не впервые осознав, что кроме матери у нее никого нет. А этот пьяный дворник вовсе не отец и опора, а так… нечто…
Внутренне она дала себе обещание начать учебу и поддержать, таким образом, мать. Тем более, в голосе матери уже слышались слезы, и чувствовалось, что она едва сдерживается, чтобы не разрыдаться. Оказывается, ей на работу позвонила классная руководительница и пожаловалась на прогулы и двойки дочери, появившиеся в самом начале четверти.