Пути непроглядные - стр. 10

Доставив полусонного, не перестававшего бормотать слова древних сказаний Гвейра прямиком в кровать, Рольван вышел обратно под дождь. Постоял, печально размышляя, как хорошо было бы завалиться на первую попавшуюся скамью и проспать хотя бы пару часов, покуда есть возможность. Потом встряхнулся и пешком отправился к дому епископа, расположенному всего в нескольких кварталах от замковых стен. Ворота, ведшие из замка в город, были закрыты, но привратник у калитки знал его в лицо. Тем из обитателей казарм, кто, подобно Рольвану, не имел своего жилья по ту сторону стен, частенько приходилось возвращаться из города ночью и далеко не всегда – на своих ногах. Принятые правила запрещали подобные вольности, но замковый управляющий благоразумно закрывал на них глаза.

Ночной город встретил его пустотой мокрых улиц, где под ногами хлюпала грязь, а редкие фонари под выступающими навесами крыш рождали мутные пятна света, перечерченные разрывами теней. Из редких трактиров долетали голоса и смех. Их бессонное веселье принадлежало как будто к другому миру, светлому, согретому живыми ароматами горячей пищи и выпивки; на улицах же было темно и тихо, как, наверное – Рольван поежился, но сегодня эта мысль казалась донельзя уместной, – в уготованном грешникам Подземном мраке.

Потом трактиры остались позади, и узкая улица, с обеих сторон усаженная готовым вот-вот расцвести боярышником, привела его к епископскому дому. Сложенный из светлого песчаника, с красной черепичной крышей и двумя башенками по сторонам ухоженного дворика в аккуратных цветочных клумбах, дом этот казался совсем спящим, только сквозь закрытые ставни по левую сторону высокого крыльца пробивалась узкая полоска света. Дождь наполнял желобки по краям крыши и срывался вниз по углам дома небольшими водопадами. Перед крыльцом образовалась лужа. Рольван обошел ее и поднялся на ступени. Он не сомневался – епископ бодрствует и ждет его, а значит, серьезного разговора не избежать.

Двери отворились сразу, стоило ударить в них вывешенным специально для этой цели молоточком. Гай, безъязыкий слуга, состоявший при отце Кронане сколько Рольван себя помнил, поклонился и провел его в кабинет. Отдавая свой промокший плащ, Рольван дружески сжал плечо немого. Тот закивал. Когда-то, еще не будучи священником, Кронан выкупил у случайных знакомых мальчишку-раба, которому за некую провинность отрезали язык и которого, скорее всего, однажды запороли бы до смерти. Вылечив и откормив бедолагу, Кронан подарил ему, ошалевшему от такого поворота судьбы, свободу. И получил слугу куда более преданного, чем любой раб. Благодарность – вот что служило определяющей чертой большинства из тех, кто окружал отца Кронана. Рольван был лишь одним среди многих.