Путешествие к Источнику Эха. Почему писатели пьют - стр. 45

Я снова глянула в окно: поезд шел сквозь цветущий лес. Думаю, то был багряник: розовые и розово-красные цветы, немыслимо пенистое предвкушение весны. Мы промчались мимо озера с деревянными причалами и белыми домишками по берегу. Трое в зеленой лодке удили рыбу. Кто-то суетился вокруг барбекю. «Было холодно, я была как… о Боже», – сказала женщина в трубку. Снова лес, за полоской рыжеватой осоки, те же розово-красные деревья, тронутые золотом заката. Чуть поодаль кружил ястреб. Краснохвостый сарыч? Против света точно не скажешь, хотя силуэт с широко распахнутыми крыльями был четким.

Когда мы подъехали к Балтимору, солнце опустилось совсем низко. За окном поплыли горы глинистого сланца и гравия, гофрированные железные крыши и закопченные стены складов. Мы протряслись мимо вереницы заброшенных домов ленточной застройки с запавшими внутрь, как кривые зубы, кирпичами. Окна лавчонок и забегаловок были заколочены. Мелькнули в окне рваные занавески, между домами пыталось зацвести вишневое деревце.

Дом 1307 по Парк-авеню, в котором Фицджеральд написал «Сон и бодрствование», находился лишь в двух кварталах от станции, а его последний адрес в этом городе – квартира на седьмом этаже в доме, где сейчас студенческое общежитие Университета Джонса Хопкинса, приблизительно на милю севернее. Именно на этот адрес Хемингуэй написал Фицджеральду два письма в декабре 1935 года. За десять лет знакомства их отношения сильно изменились. Пока Фицджеральд занимался неотложными делами и пытался закончить «Ночь», Хемингуэй опубликовал сразу ставший популярным роман «Прощай, оружие», два сборника рассказов, «Мужчины без женщин» и «Победитель не получает ничего», эссе «Смерть после полудня» и автобиографическую повесть «Зеленые холмы Африки». Он развелся с первой женой, женился на второй, перебрался в Ки-Уэст, и у него родились еще двое сыновей.

Хемингуэй был богаче, успешнее, продуктивнее в работе, его семейная жизнь была благополучнее, и роль няньки при детях его не привлекала. В первом из декабрьских писем он пеняет Фицджеральду на то, что тот «напивается вдрызг и совершает поступки, унизительные для него самого и его друга»[87], хотя трудно понять, зачем теперь ему понадобилось сводить какие-то счеты («Хотел бы повидаться и поболтать с тобой», – добавляет он, несколько смягчая тон).

Возможно, он намекает на встречу двухлетней давности в Нью-Йорке с Эдмундом Уилсоном, когда Фицджеральд так зверски напился, что лежал на полу ресторана и якобы спал, но время от времени отпускал колкие замечания или делал безуспешные попытки встать и дойти до туалета. Потом Уилсон проводил его в его номер отеля «Плаза», где Скотт лег на кровать и уставился на своего старого товарища по Принстону «бессмысленным птичьим взглядом». Тот самый отель «Плаза», где волей автора жарким летним вечером Гэтсби, Дэзи, Ник и Том выпили по мятному джулепу и дошли до ссоры, которая растащит по ниткам всю хитросплетенную ткань романа.